– Ань, - беспомощно повторил Даниль. – Может… может, мы в кино как-нибудь сходим?

– Зачем?

Она его не отшивала, она искренне изумлялась, зачем люди ходят в кино. Сергиевский приближался к отчаянию. Снова та же фигня.

– Ну… - он мучительно искал тему, - а кто ты на ЖЖ?

– У меня нет ЖЖ.

– Ну… у тебя же есть место, где ты в Сети обычно сидишь?

Аннаэр покосилась на Даниля с таким видом, точно он попросил у нее код от кредитной карточки.

– Там нет ничего для тебя интересного.

– Ну почему ты так решила? – он решил, что в меру поканючить будет забавно, но просчитался. Лицо Аннаэр приняло неописуемое выражение, напоминавшее одно из неописуемых выражений лица профессора Воронецкой; Мрачная Девочка остановилась, прикрыла глаза и странным голосом изрекла:

– Ибо.

Даниль смирился.

– Понял.

Слишком много времени оставалось им пробыть вместе. Аспирант готов был скрипеть зубами. Даже отправься они к метро, все равно приехали бы раньше назначенного. «Кстати, а может, правда в метро?» - пришло Данилю в голову. Подземки он не видел уже лет пять, с тех пор, как доцент Гена обложил его матом, после чего студент Сергиевский внезапно научился передвигаться как положено – через совмещение точек.

Идея романтичной поездки с девушкой в метро некоторое время занимала его мысли, но казалась все менее и менее удачной. Потом образ матерящегося Гены встал перед глазами, и Даниля осенило.

– Ань, - улыбнувшись, окликнул он.

– Что?

– У нас еще времени прорва…

– Да уж, - недовольно согласилась та. – Не надо было меня вытаскивать.

– Я вот чего – давай по тонкому плану погуляем вместе. По крышам, или просто так.

Эрдманн покривилась, но вместе с тем черты ее немного смягчились.

– Только на крыши меня не тащи, пожалуйста.

Переход через совмещение точек выполняется просто, легко и мгновенно: тонкий мир параллелен плотному, но на этих параллелях можно соединить любые две точки. Вся задача – только переназначить координаты достаточно быстро, и немедля окажешься в нужном месте.

Есть еще один способ отделаться от тяжести плоти. Он значительно сложней и опасней, но захватывающе интересен, потому что позволяет будто бы оказаться в совершенно другом мире, на деле же просто увидеть под иным углом мир привычный, и не как полагается – после смерти плотного тела – а при жизни. Душа – уникально мощный энергоноситель, но переход в чистую форму требует использовать ее еще и как жесткий диск. В специально выделенный фрагмент записывается информация о каждом атоме плотного тела, а потом тело уничтожается. Пока информация сохранна, его в любой момент можно восстановить.

…Перейдя в чистую форму, Даниль выпрямился и поискал Аннаэр взглядом. Он не знал заранее, нравятся ли ей такие прогулки, но явно угадал. Идея была та, что чем сложнее работа с тонким планом, тем выше квалификация работающего, а высокая квалификация у Мрачной Девочки определенно должна ассоциироваться с обожаемым Лаунхоффером.

Аннаэр чуть оступилась, когда сквозь нее там, в плотной Вселенной, что-то прошло или проехало. Потом раскинула руки в стороны и подняла лицо к небу: здесь было непрозрачное, сияюще-мглистое небо, точно инкрустированное золотой нитью, прочерченное мерцающими дорогами влечений и закономерностей Неботца. Две величайшие стихии ограничивали мир сверху и снизу, как сближенные ладони. Дочерние сущности жили и мыслили между ними; если пожелать, вдали тут и там можно было различить личности антропогенных богов, подобные колоссальным областям света. Заметить людей было куда труднее.

«Полная аналогия», - думал Даниль. Полная аналогия обнаруживалась с эволюцией жизни в мире плотном. Сущности, соответствующие в тонком мире высшим животным – клетки-прокариоты, души людей – эукариоты… это было видно, тонкое зрение выделяло разум, как более темное образование, похожее на ядро клетки. Кроме того, нетренированные души без тел быстро принимают естественную амебоподобную форму. И эти-то простейшие, одноклеточные, во многом определяют облик мира, в котором живут…

«А кармические структуры аналогичны ДНК», - вспомнил Сергиевский. Высокие размышления посетили его не потому, что аспирант Ящера сильно впечатлился давно знакомой картиной, а потому, что на втором курсе ему фантастически повезло: вместо Казимеж начала физики тонкого мира им читала Воронецкая. Такие вещи много значат в судьбе.

Ворона – это вообще часть судьбы. Одна из лучших частей. В нее Даниль был бы и правда не прочь влюбиться, невзирая на разницу в возрасте. Она была неописуемо милая тетка.

…Тонкие тела двух аспирантов не принимали естественной формы; Аня вначале стала ярким золотым контуром посреди сиренево-серого вихря, а потом превратилась практически в саму себя. Даниль помахал ей рукой и пальцами зачесал назад волосы: странноватое и приятное было ощущение – прикасаться к ненастоящей плоти.

– Куда пойдем? – с улыбкой спросил он, когда Аннаэр подошла; марку Мрачной Девочки она держала по-прежнему, но вид все-таки имела довольный.

– К институту, конечно, - строго сообщила та. – Только…

– Что?

– Давай полетим, - и смутилась. – Я летать очень люблю.

– А почему же по крышам не любишь? – удивился Даниль.

– А что в них хорошего, в крышах? – Аня запрокинула голову, прищурившись туда, где, словно медленные молнии, свивались мысли великого стихийного бога, и прошептала: - Я люблю – небо…

Он хотел взять ее за руку, но Аннаэр слишком хорошо контролировала остаточную память; она не пыталась летать как птица и летала как человек – полностью расслабившись, уронив руки вдоль тела и управляя движением с помощью одного разума.