Шрифт:
Даниль вздохнул иллюзорными легкими.
В тонком мире не было зданий – лишь измененные формы Матьземли. Не было деревьев – только мыслящее тело ее дочери, стихийного божества растительности. Это был мир душ, разумов и сознаний, и все же найти в нем здание МГИТТ, равно как и любого другого Института тонкого тела в другой стране, не составляло труда.
Там прекращалась аналогия.
В природе не было аналогии тому, кем становились человеческие существа, полностью овладевшие собственными возможностями.
Они поднялись над крышами; стало светлей и легче. Внизу едва колыхался лик Матьземли, прозрачные облака аур живых существ наполняли пространство и перемещались, напоминая течения в океане. Неботец сиял в вышине.
– Ань, - сказал Даниль, оглядевшись, - а ты не знаешь, что это там такое?
– Где?
– Вон. Ну видишь? Нестабильность локальная в стихии, на карусель по модели смахивает…
Аннаэр открыла глаза.
– Я вижу, что Эрика Юрьевича самолет уже приземлился. – В ее голосе прозвучало невероятное облегчение. – Смотри! Да не там! На севере!
Даниль, напротив, испытал необычайно острый облом и напряг. Эрдманн так и засветилась, а поскольку она находилась в чистой форме, то засветилась вполне зримо, и это внушало грусть: лететь рядом с лучистым солнцем, которое радовалось исключительно тому, что сейчас покажет научному руководителю свою диссертацию.
Ящера действительно сложно было не заметить. Аура его даже в компактном состоянии перекрывала по мощи излучения любую другую. Даниль невольно задумался, чему же энергетически эквивалентна душа такого человека как Лаунхоффер, и сам испугался – кощунство какое-то получалось.
Аннаэр рванулась к институту ласточкой. Контуры ее тела расплылись.
3.
– Во-первых, уясни главное. Шансов у тебя нет.
Жень дернулся, как от удара.
– Они тебя найдут, - без жалости рубил Дед. – Раньше или п-позже. Не надейся, что скроешься. Тебя еще не нашли потому, что всерьез и не ищут. Ждут, когда замучишься бегать. Т-тебя гоняют неофиты и обычный угрозыск. Как только иерархи решат, что пора, тебя найдут через полчаса. У них отца т-твоего слепок т-тонкого тела остался.
– А Ксе… - едва разлепил губы Жень.
– А Ксе дурак.
– Дед… - слабо сказал Ксе.
– У тебя одна есть надежда, - продолжал Дед. – Т-только не думай, что шанс есть. Надежда твоя в том, что Матьземле не все равно. Линии в-вашей, я думаю, лет этак тысяч пять, и если ее из Матери сейчас выдернут н-некие особо умные люди, то даже ей, при всей ее тупости, будет больно… Но шансов у тебя нет.
Договорив это, Арья ссутулился и вмиг постарел лет на десять. Оборотился, шагнул к массивному кожаному креслу, попытался придвинуть ближе к дивану, но недостало сил. Ксе вскочил, помог учителю. Арья сел, тяжело вздохнув, и снова глянул на Женя.
Тот, одеревеневший и точно выцветший, смотрел в пол.
Молчал.
– Д-да… - едва слышно проронил Дед, смежая веки. – Д-дела…
Ксе опустился на диван рядом с Женем. Сжал ладонью его плечо. Тот, не глядя, сбросил руку шамана; лицо Женя исказилось.
– На кой хрен я сюда приперся, - прошипел он, подымаясь. – Чтобы меня… чтобы мне… Я уйду сейчас! Мне плевать! Я… пусть найдут! Пусть, суки, попробуют! Я их поубиваю нахрен! Имею право!
– Сядь! – пророкотал Дед, поднимая горящие страшной чернотой глаза; тяжелые старческие веки набрякли, морщины пролегли четче.
Божонок сел и упал лицом на колени.
– Имеешь, - негромко сказал Арья. – Ты вот К-ксе на улице давеча за жреца принял. Убил?
Плечи Женя вздрогнули.
– Я тебе объяснить пытаюсь, - пасмурно продолжал Дед, - что ты можешь сделать.
«А взгляд?» - думал Ксе. Была минута, когда он по-настоящему боялся Женя, когда глубоко внутри инстинкт кричал, что перед ним опасность, существо, от которого нужно бежать. И что?..
– Что я могу, - одновременно с его мыслями, глухо и горько сказал Жень. – Я только пугать могу. Ну и ножом… блин, если б у папки хоть пистолет был! Ему ж и не надо было пистолетов…
Арья вздохнул.
– Ты при живом отце сколько времени бы взрослел?
– Да сколько угодно, - голос Женя тоскливо дрогнул. – Хоть сто лет, хоть двести. Я что, папку бы спихивать стал? Он… такой. Суперский. Папка. Был.
– А теперь?
– Не знаю.
– Сколько времени прошло с его… - и Дед, минуту назад игравший в жестокосердие, замялся, - с тех пор как ты…
– Месяц, - хрипло сказал Жень.
– И с тех пор ты бродяжничаешь?
– Ну… почти. Они же не могут, если в кумирне вообще пусто, - божонок поднял голову. – Они сразу… приперлись. Ну я и смылся.