И все это небрежно, спокойным жестом человека, который ни на что не намекает, просто делает то, что может сделать, потому что ты — его.

Она распадалась от любви, как картонная коробка, в которой уже не помещаются вещи.

Не было между ними суетливых объятий, спешки — словно кто-то собирается отнять у них эти мгновения, и в этой замедленности, которую не всегда выдерживала торопливая Даша, было что-то настолько притягательное, властное, взрослое, мудрое, что она разве что не плакала от того, как любит его, хочет его, растворяется в нем…

Вечером они ужинали в кафе с другом Виктора, каким-то там, как Даша его про себя обозвала, хренописателем, хотя на самом деле этот самый Олень был поэтом. И как поэта Витя его уважал. Олень притащился на бровях, голова у него была немыта, а на майке сияло радугой древнее пятно. Дашу едва не стошнило, но она искренне попыталась привыкнуть к поэту, пока этот мерзавец не приволок к ним за стол трех пьянючих девиц — и все, не придерешься, хорошенькие! Загорелые, крепкие — две блондинки, одна шатенка. Даша почувствовала себя воспитательницей в детском саду — захотелось надеть на этих прелестниц слюнявчики, чтобы… не залили кровью одежду, когда она оторвет им головы и выковыряет глазенки, которые они таращат на ЕЕ мужчину, суки!

Даша наплевала на все и ушла танцевать.

А плевала она, собственно, на то, что глаза у Вити сияли, как маяки, на которые взяли курс три утлых суднышка — эти вот местные одалиски в туфлях из «Ж»!

Если честно, у нее тоже есть туфли из «Ж». Даша как-то зашла туда и купила сразу штук двадцать разных шлепок. Но это ничего не значит! У девиц были самые безвкусные и позорные босоножки из «Ж»!

Даша танцевала. Ее угощали тем, чего она пожелает — душа желала коньяку. Вскоре Даша уже плясала у шеста — не зря же она ходила в спортклубе на аэробику с элементами стриптиза.

— Завтра пойду учиться стриптизу, — заявила Даша Вере.

Они тогда сидели у Даши за городом и разудало надирались молочными коктейлями.

— Что, макулатура твоя совсем не продается? — с сочувствием произнесла Вера. — Меняешь профессию?

Даша расхохоталась.

— Надо же чем-то мужчин прельщать! — воскликнула она. — Вот он мне: «Давай, сука, щи готовь!», а я ему: «А давай-ка я лучше стриптиз сбацаю!»

— Ну и че там надевать на стриптиз? — полюбопытствовала Вера.

— Да хрен его знает! Босоножки на каблуках и наряд женщины-кошки!

— А представляешь, если и правда, припереться туда в этих туфлях на платформе и начать раздеваться? — Вера даже разыкалась от радости.

Даша бросила на нее подозрительный вгляд.

На следующее утро они метнулись в Сокольники, купили в «Шоколадной Лилии» все, что требовалось, — костюмчик стюардессы и униформу Красной Шапки, огромные туфли, чулки — и отправились в спортклуб. Хуже всего им пришлось в раздевалке. На них так таращились, что Вера чудом не рассмеялась. Когда они вошли в зал, тренер едва чувств не лишился. А уж когда Вера, похабно виляя бедрами, принялась стаскивать кружевную блузочку, разразился скандал. Тренер бегал вокруг них с воплями: «Женщины! Вы понимаете?!», одни девицы катались по полу от смеха, другие возмущались тем, что две идиотки сорвали тренировку, а одна припадочная не обратила на них никакого внимания — продолжала танцевать, но с нее станется: она торчала в зале по шесть часов подряд.

Как школьниц, их вывели из класса и притащили к администратору — сексапильному юноше с модной стрижкой и не менее модной бородкой. Вера к тому моменту разошлась — облизывала губы, выпячивала грудь (и ведь было что выпячивать — хороший третий размер при росте сто семьдесят и весе пятьдесят четыре килограмма) и все норовила поставить ножку на стул.

В Коктебеле стриптиз имел не меньший успех — выгнувшись мостиком, Даша кружилась у шеста, пока Витя ее не оттащил, не пообещал ей еще коньяку (обманул) и не поволок домой. Даша, правда, вырвалась и потребовала купаний голышом под луной — и не просто так, а затащила его на дальний пляж, где, по ее расчетам, им бы никто не помешал, попыталась утонуть, чему несказанно обрадовалась: видимо, в ее понимании, тонуть было весело до жути.

— Что ты на меня так смотришь?! — возмутилась она, когда Витя, сидя на пляже, глядел, как она старается запихнуть мокрые ноги в узкие джинсы.

Он не ответил.

— Ты на меня смотришь так, как на сиськи этих лохушек! — добавила неугомонная Даша.

— Каких лохушек? — удивился Витя или сделал вид. — Которых Олень притащил?

— А что, были и другие? — Даша отбросила упрямые джинсы.

— Даш, ты опять?

— Что опять? — Она выхватила у него сигарету. — Просто сделай мне одолжение — в следующий раз… если он когда-нибудь наступит… так вот, когда твой милый друг с грязными рогами приведет трех сисястых мокрощелок, не надо изображать, что ты не со мной!

— Даш, б…дь, да ты че, о…ела? — Витя вскочил и уставился на нее.

— Ты мне говоришь, что я о…ела? — возмутилась Даша и опять схватилась за джинсы. — Да это ты о…ел! Ты вообще, понимаешь, что мы разговариваем как в фильме «Пьянь»? Это по-буковски, чтоб ты понимал!

Витя схватился за голову и затопал ногами.

— Я, б…дь, убью тебя сейчас! — заорал он.

— Это я тебя убью! Ты понимаешь, что делаешь? Да у тебя член, как компас — всегда показывает на какую-нибудь фригидную суку!