У каждого, знаешь ли, своя работа, своё ремесло. У меня своё — у тебя твоё. Даже Богиня Макошь — и та трудится день и ночь. Плетёт несчастная старушка с дочерьми свои коврики Судьбы от порога до порога выбора. Кому мягкие, кому жёсткие...

Завтра, после восхода солнца, тебе доведётся встретить того, кто превратит твоё Учение в смятение. Именно из-за него ты и примешь ту самую страшную, просто кошмарную смерть.

— Ну, наконец-то снова начал пугать, — спокойно ответил Атар, — а то я уже стал думать, что вы с Мороком поменялись местами. Уж больно искусно ты ведёшь неправую игру. Смотри, не переусердствуй, срывая древние печати Знаний. Будет грыжа, как у Чёрнобога.

— Глупец! — взорвалась приступом бешенства навь, и в его глазах вспыхнуло пламя Пекла. — Что ты о себе возомнил? …Подыхай же тогда, глотая собственную кровь, чтобы хоть на миг продлить предсмертное дыхание!

Атар привстал и, прикрываясь спасительным щитом, смело сделал два шага вперёд.

В момент, когда щит Вакшьи должен был коснуться демона, тот вдруг исчез. Небо снова выгнулось голубым куполом, а тёплый, лёгкий ветер продолжал гнать золотые пшеничные волны к далёкому горизонту.

Парсу вдруг стало так легко, что он, недолго думая, оттолкнулся от земли и полетел, поднимаясь всё выше и выше над хлебными волнами. Под его ногами мелькали острые вершины елового леса, потом снова пошли поля, поля...

Вдруг он заметил копошащуюся у земли стаю чёрных птиц. Атар опустился ниже. Открывшаяся картина заставила его онеметь. Впереди лежало безкрайнее поле, устланное от края до края человеческими телами. Словно скошенная неумелой рукой перезревшая трава, щетинясь торчащими из земли копьями и тонкими пиками с потрёпанными воинскими стягами, припав к жирной, чёрной земле, спало мёртвым сном неисчислимое войско.

Снующие вокруг спящих вороны и дикие псы жадно насыщали свою плоть, ловко отхватывая куски живого, тёплого мяса от обездвиженных неведомой Силой человеческих тел. Внезапно в голове Атара зазвучали слова древнего поэта Аль Магамата. Парс был уверен в том, что уже давно забыл этот стих, услышанный ещё в детстве в величественном храме Тиштара:

…канула ночь, и открыли лучи,

Словно ключи,

Кровавый восход…

Сон, сваливший целый народ,

Под пылью забвенья прятала тень.

«Сон», — скажет кто-то, а я скажу — лень.

Страх всё побеждает,

Гнёт твою голову к тупости.

Кто, как не ты, в тебе решает?

Будь выше трусости!

Глупость страх рождает,

Толкает невежеством к трусости.

Кто, как не ты, в тебе решает?

Будь выше глупости!

Лень трусость рождает,

Та гнёт перед ней колени.

Кто, как не ты, в тебе решает?

Будь выше лени!

Пороками Зло повелевает,

Сжигает Души дотла.

Кто, как не ты, в тебе решает?

Будь выше Зла![v]

Едва прозвучали последние слова, в небе раздался высокий и чистый звон. Атар был просто изумлён. И каким же благородным должен быть металл столь сладкозвучного колокола? Звездочёт Атар Ари знал о том, что такой звон слышен с Небес только в дни великих битв. Это воины прошлого призывают потомков к оружию.

И вдруг в чернеющую позади парса полосу леса ударила молния. Из ослепительной вспышки появился вооружённый всадник. Над его головой, словно радужная корона, сияло божественное свечение. Он привстал в стременах и поднял к небу огненный меч. В тот же миг из булатного клинка вырвался ослепительный луч света и ударил в голубую бездну. Воздух повторно наполнился звоном. Голос тысячи колоколов, отразившись от небесной тверди, рухнул на спящую землю.

Над притихшим от грома далёким лесом стало проявляться большое белое пятно. Вначале Атар подумал, что это облако, однако, присмотревшись, увидел силуэт огромного, размером в половину неба, белого медведя.

Небесный исполин остановился, поднял голову и заревел. В ответ в земле что-то заклокотало, застонало. Послышался далёкий гром, вторящий великану.

Он во второй раз поднял голову, и снова небо наполнилось глухим громовым рёвом. Будто невидимые горы катили огромные валуны на землю, отчего её трясло, словно в лихорадке. В воздухе запахло сыростью и гнилью. Поле покрылось страшными воронками-язвами, жадно засасывающими изуродованные диким зверьём тела.

Внезапно стало тихо. Слышалось только эхо уносящегося в безконечность грома. Медведь в третий раз поднял голову и, взревев, начал медленно таять в глубоком цвете неспокойных небес.

Атар снова оторвался от земли. Он поднимался всё выше и выше, а внизу, под его ногами, стряхнув себя тяжёлый вековой сон-наваждение, пробуждались воины…

[i] Парсийский — персидский.

[ii] Нагалище — ножны.

[iii] СМЕРД — человек, нарушающий Законы Всевышнего для явного мира и посему имеющий неприятный запах тела («смерд» — находящийся при смерти, гниющий, разлагающийся, зловонный, смердящий). Смерд ставит целью своей жизни только еду, отдых, совокупление, оборону и развлечение. Это те людские сущности, которые не особенно желают трудиться и стремятся только тешить свои низменные чувства и потребности. По сути вырожденцы.