Чудо-нос легко улавливал пьянящий, густой аромат среди многочисленных запахов яств. Водар был просто уверен, что такой мощный запах не может остаться незамеченным, но его учитель Мирота, сидевший невдалеке, как всегда был полон спокойствия и умиротворения. Он не спеша поедал что-то, сидя на специальном высоком стуле. Молодой сайвок, глядя на это, даже ругнулся про себя, поскольку сам для того, чтобы быть повыше за столом, восседал на пустой бочке, хоть и не маленькой, а всё ж это не стул. Едва только Водар подумал, что Вершина не Мирота и запах учуять просто обязан, в зал вошёл вышеупомянутый д"iй-чародей!

Он, без всякого сомнения, был чем-то озабочен. Поклонившись собравшимся, старик медленно направился к столу асура, попутно что-то высматривая в зале цепким, придирчивым взглядом. Воины вставали, приветствуя Жреца, а он всё искал и искал кого-то среди их могучих фигур.

Тем, кого он искал, понадобился только миг на то, чтобы понять, кого он высматривает из-под своих густых, седых бровей. Они сидели тише мышей, ниже самой пыли, не дыша и посылая молитвы Небесам, чтобы грозовая туча прошла мимо.

Извинившись за долгое отсутствие, Вершина занял своё место за царским столом. Слева от него сидел Светозар, справа — Тарина, а напротив — Говар. Старый маг уже видел, где прячутся горе-алхимики. Он всё знал об опытах этой парочки, ибо все наши слова и деяния отражаются в зеркале мира, а он вольно смотрел в это зеркало с самого рождения, черпая из него своё известное во всех землях Любомудрие. Да и страх Водара и Чабора, слившись воедино, гонимый Совестью, сам всё рассказал проницательному уму древнего, как Рипейские горы, старика.

В свои нынешние лета он видел даже дальше этого, вытаскивая зыбкую цепь видений откуда-то сверху, из невидимого для всех далёкого потолка звездного неба, безконечно удивляясь тому, что может младший брат Мечты — великий и непредсказуемый Случай. Это, по сути, сотворённый Богами мост. Никому не ведомо, что соединит он в следующий миг, появляясь, подобно радуге, то тут, то там.

«Пусть будет так…» — вслух заключил свои рассуждения старый кудесник, а услышала его слова лишь юная царевна Тарина. Вершина загадочно улыбнулся в ответ на её вопросительный взгляд, начертил в воздухе замысловатую фигуру, и в его ладони появился великолепный камешек, играющий тысячами граней света. Д"iй вложил алмаз в её хрупкую руку:

— А вот тебе и ещё один случай, — снова непонятно к чему улыбаясь, сказал он…

«Самое интересное, — заметила про себя Тара, — это то, что никто не обращает на всё это внимания. Окружающие спокойно пьют, едят, смеются. Ни сёстры, ни мать, ни отец даже не смотрят в их сторону, почему? И с чего это вдруг Вершина сел здесь, а не возле отца? Сидит, будто так и надо, а никому нет до этого дела. Отец не зовёт его на исконное место подле себя… чудеса! Говар болтает с Ратибором, смеются! Вот тебе ещё новости…. Ой, неспроста всё это…»

Царевна посмотрела в глубокие, словно горные озера, глаза Вершины и вдруг поняла, что он уже всё знает. Даже о том, о чём она сама себе боялась признаться. Он знал, да, он знал… её мысли о Лесном, и то, что он говорил о каком-то случае, наверняка тоже относится к этому. Весёлые искорки в глазах старика словно шептали: « Я знаю. Я всё знаю. Что было, что есть, что будет…»

— Ну и пусть, — мысленно отмахнулась царевна, — мне нечего бояться, а увижу Лесного!.. — она вдруг испугалась. Причём то, что она могла сейчас сделать, не пугало ничуть, а вот то, что она при этом так спокойна, отважна и безрассудна?! И это наяву, а не во сне…

Тарина почувствовала, что ей сейчас ничего не стоит сделать всё, что угодно, хоть залезть на стол и закукарекать. Пожалуй, она даже и решилась бы на это, если бы рядом не было матери. Волны неведомой реки несли Душу молодой девушки куда-то в необузданном потоке, рождая безстрашие, уверенность и силу. На дне её колдовских глаз вспыхнул огонёк, словно в безпроглядной купальской ночи огнедышащий цветок папоротника.

«Боже, что со мной?» — спрашивала себя Тарина.

«Что это со мной?» — спрашивали себя все вокруг.

Во всё возрастающем шуме пира за царским столом тихо поднялся с места Вершина.

— Прости, асур, великодушно, — обратился он к Вулкану, — пора мне отдыхать.

— Что так? — удивился асур. — Пир в самом разгаре..

— Стар я, — просто ответил д"iй, — тяжеловат для меня здешний воздух, — добавил он уже двусмысленно, — не по мне это. Посидел с молодыми — и ладно. Не взыщи, Пресветлый, в мои года вредно вдыхать столько различных ароматов…. Чем старше человек, тем меньше ему от этого «стола» надо…