Дань, очевидно, была издавна тарифицирована, так как Игорь увеличил ее, примыслил новые поборы к «первой дани». Когда же Игорь появился вновь, «желая больша имения», внутри древлянского общества происходит любопытная консолидация всех слоев: против киевского князя выступают древляне и их местные князья во главе с «князем князей» Малом.

Византийский писатель Лев Дьякон сообщает одну деталь о смерти Игоря: «…отправившись в поход на германцев (?), он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван на две части…» [454] .

Древляне, казнившие Игоря по приговору веча, считали себя в своем праве. Послы, прибывшие в Киев, сватать за древлянского князя вдову Игоря Ольгу, заявили ей:

«Бяше бо мужь твой акы вълк, въсхыщая и грабя. А наши кънязи добри суть, иже распасли суть Деревьску землю…»

Перед нами снова, как и в случае с Вятичами, выступает союз племен с его иерархией местных князей. Князей много; в конфликте с Киевом они несколько идеализируются и описываются как добрые пастыри. Во главе союза стоит князь Мал, соответствующий «свет-малику», «главе глав» у Вятичей. Он чувствует себя чуть ли не ровней киевскому князю и смело сватается к его вдове. Археологам известен его домениальный город в Древлянской земле, носящий до сих пор его имя — Малин.

Примечательно, что в начале игорева полюдья никто из этих князей не протестовал против сбора дани, не организовывал отпора Игорю — все, очевидно, было в порядке вещей. Добрые князья убили Игоря-беззаконника тогда, когда он стал нарушителем установившегося порядка, преступил нормы ренты. Это еще раз убеждает нас в том, что полюдье было не простым беспорядочным разъездом, а хорошо налаженным важнейшим государственным делом, в процессе исполнения которого происходила консолидация феодального класса и одновременно устанавливалась многоступенчатая феодальная иерархия. Местные князья разных рангов (сами жившие за счет «пасомых» ими племен) содействовали сбору полюдья их сюзереном великим князем Киева, а тот в свою очередь не забывал своих вассалов в дипломатических представлениях цесарям Византии. Игорь за год до смерти посылал посольство в Константинополь от своего имени «великого кънязя Русьскаго и от вьсякая къняжья и от вьсех людий Русьскые земля». Договор 944 г. предусматривает обычное для общества с феодальной иерархией своевольство вассалов и аррьервассалов: «Аще ли же къто от кънязь или от людий русьскых… преступит се, еже писано на харатни сей — будет достоин своимь оружиемь умрети и да будет клят от бога и от Перуна!» [455] .

Полюдье существовало в каждом племенном союзе; оно знаменовало собой отход от патриархальных племенных отношений и традиций, когда каждый член племени знал своего племенного князя в лицо и знал всех его родичей. Полюдье в рамках союза племен, появляющееся, надо думать, одновременно с образованием самого союза, было уже переходной формой к классовому обществу, к государственности. Власть «князя князей» отрывалась от старинных локальных традиций и родственных связей, становилась многоступенчатой («князь князей», князь племени, «старосты» родов). Когда же несколько союзов племен вольно или невольно вошли в состав Руси, то отрыв верховной власти от непосредственных производителей был полным. Государственная власть полностью абстрагировалась, и право на землю, которое искони было связано в представлении землепашцев с трудовым и наследственным правом своего микроскопического «мира», теперь связывалось уже с правом верховной (отчужденной) власти, с правом военной силы. Феодальная иерархия как система в известной мере цементировала новое общество, образуя цепь сопряженных друг с другом звеньев: высшие ее звенья («светлые князья») были связаны, с одной стороны, с великим князем, а с другой — с князьями отдельных племен. Князья племен были связаны с боярством. Вассалитет, выраставший из микроструктуры первобытного общества, был естественной формой для феодального государства.

Сумма источников, восходящих к началу IX в., позволяет дать сводный обзор социально-политической стратиграфии Руси:

1. «Великий князь Русский». «Хакан-Рус» (титул, равный императорскому).

2. «Главы глав», «светлые князья» (князья союзов племен).

3. «Всякое княжье» — князья отдельных племен.

4. «Великие бояре».

5. «Бояре», «мужи», «рыцари» (персид. — «моровват»).

6. Гости-купцы.

7. «Люди». Смерды.

8. Челядь. Рабы.

Громоздкий и сложный механизм полюдья мог действовать при условии слаженности и соподчиненности всех звеньев. Нарушение соподчиненности приводило к войнам. Летопись многократно говорит о том, что тот или иной союз племен «заратишася», «имяше рать» с киевским князем. Государственность Руси как целого утверждалась в тяжелом противоборстве разных сил.

Константин Багрянородный описывал государство Русь в ту пору, когда полюдье как первичная форма получения ренты уже доживало последние годы. Началом же системы полюдья следует считать переход от разрозненных союзов племен к суперсоюзам-государствам, т. е. рубеж VIII и IX вв. Совершенно закономерно, что именно это время и явилось временем зарождения широких торговых связей Руси с Востоком и Византией — полюдье было не только прокормом князя и его дружины, но и способом обогащения теми ценностями, которых еще не могло дать зарождавшееся русское ремесло. Полюдье полгода кормило киевскую дружину и ее прислугу; по всей вероятности, полюдье гарантировало продовольственные запасы и на вторую, летнюю, половину года, когда происходил сбыт наиболее ценной части дани, собранной черными кунами, бобрами, чернобурыми лисами, веверицами-белками. С полюдьем связано свидетельство, неверное понимание которого иногда приводило исследователей к мысли о незнакомстве русов с земледелием:

Все это прекрасно объясняется полюдьем. Экспортная часть полюдья состояла из пушнины, воска и меда; к продуктам охоты и пчеловодства добавлялась и челядь, рабы, охотно покупаемые на международных рынках и в мусульманском Халифате и в христианской Византии. Знакомство с системой сбыта полюдья с особой убедительностью покажет государственный характер действий Киевской Руси IX–X вв.