Одним из главных результатов выработки материалистического понимания истории явилось создание марксистской теории классов и классовой борьбы. В основных чертах этот раздел исторического материализма сложился уже в «Немецкой идеологии», а исходным тезисом «Манифеста Коммунистической партии» стало уже классически сформулированное положение: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов». Впоследствии Энгельс внес в него существенное уточнение: «Вся прежняя история, за исключением первобытного состояния, была историей борьбы классов» [443] . Классовый подход к анализу социальных явлений, или, как говорил Маркс, «метод сведения к классам», стал одной из кардинальных особенностей также и марксистской военной науки.

Особой заслугой Энгельса явилось исследование активной роли политической и идеологической надстройки, ее обратного влияния на экономический базис общества. Это дало научную основу для правильного учета роли надстроечных явлений также и в области военного дела: роли политических, моральных и идеологических факторов.

Зависимость военно-теоретических взглядов Энгельса от развития философских основ марксистской теории проявляется в изменении самого характера этих взглядов. Если материалистическое понимание истории сложилось в середине 40-х годов XIX века, то только с этого времени возникли и необходимые предпосылки для выработки подлинно марксистских взглядов в области военной теории. Характерно в этом отношении различие между представлениями Энгельса о будущей армии до создания целостного материалистического понимания истории и аналогичными представлениями уже после того, как эта материалистическая концепция была разработана. Рубежом здесь, как отмечалось, был 1845 год, совместная работа Маркса и Энгельса над «Немецкой идеологией».

Незадолго до этого, в феврале 1845 года, Энгельс выступал с яркими речами на двух собраниях в Эльберфельде, посвященных обсуждению коммунистических идей. Б'oльшую часть своего первого выступления он уделил описанию будущего, коммунистического общества, его преимуществ по сравнению с существующим, буржуазным. Он говорил главным образом об экономических преимуществах коммунизма, но вместе с тем затронул и вопрос об армии – о замене постоянной армии всеобщим вооружением народа и о превосходстве армий коммунистического общества: «В коммунистическом обществе никто не станет и думать о постоянном войске. Да и зачем? Для охраны внутреннего спокойствия страны? Но мы уже видели, что никому и в голову не придет нарушать это внутреннее спокойствие… Для захватнической войны? Но как может коммунистическое общество дойти до того, чтобы предпринять захватническую войну… Для оборонительной войны? Для этого оно не нуждается в постоянной армии, так как легко будет научить каждого годного для войны члена общества, наряду с его другими занятиями, владеть оружием настолько, насколько это необходимо для защиты страны, а не для парадов. И примите при этом во внимание, что член такого общества в случае войны, которая, конечно, может вестись только против антикоммунистических наций, должен защищать действительное отечество, действительный очаг, что он, следовательно, будет бороться с воодушевлением, со стойкостью, с храбростью, перед которыми должна разлететься, как солома, механическая выучка современной армии. Вспомните, какие чудеса совершал энтузиазм революционных армий с 1792 по 1799 г. – армий, которые боролись ведь только за иллюзию, за мнимое отечество, и вы поймете, какова должна быть сила армии, борющейся не за иллюзию, а за нечто реальное и осязаемое» [444] .

В этом замечательном рассуждении, правильность ряда предвидений которого столь блистательно подтвердилась в дни героической Парижской коммуны, и особенно в истории первого социалистического государства – в период гражданской войны и военной интервенции в нашей стране, во время Великой Отечественной войны советского народа – и в истории других социалистических стран, Энгельс подчеркивает такие преимущества армий, защищающих новое общество, как воодушевление, стойкость, храбрость, т.е. сводит их к чисто моральному фактору. В этом отношении он, по существу, почти не выходит еще за пределы представлений тех предшественников научного коммунизма, которые гениально предвосхищали именно эти черты будущего общества. К числу таких предшественников относились коммунисты-утописты Мабли, Дезами, Вейтлинг [445] .

Предвидеть моральные преимущества армий будущего общества можно было, и не опираясь еще на материалистическое понимание истории. И лишь после того, как эта материалистическая теория была разработана, представления о преимуществах таких армий стали значительно более глубокими.

Через шесть лет после «Эльберфельдских речей» в известной уже рукописи 1851 года Энгельс ставит вопрос по-новому: «Эмансипация пролетариата… будет иметь свое особое выражение в военном деле… Можно уже сейчас до известной степени предвидеть, в чем будут заключаться материальные основы этой новой системы ведения войны» [446] . Это уже специфически марксистская постановка вопроса. За ней стоит в конечном счете материалистическое понимание истории. Ни один из предшественников научного коммунизма, разумеется, так формулировать проблему не мог.

Опираясь на диалектико-материалистический анализ прошлой военной истории, Энгельс предвидит, что «предпосылкой каждого нового усовершенствования в системе ведения войны также будут новые производительные силы». Коммунистическое преобразование общества связано с огромным увеличением средств производства. «Новый способ ведения войны как раз и предполагает наличие этого». Новая военная наука будет «необходимым продуктом новых общественных отношений». Подобно тому как пролетарская революция в промышленности будет заключаться отнюдь не в упразднении паровых машин, а в увеличении их числа, «так и в военном деле речь пойдет не об уменьшении массовости армий и их подвижности, а, наоборот, о поднятии того и другого на более высокую ступень». И Энгельс предвидит: «По своей массе и стратегической подвижности эти армии будут обладать, следовательно, неслыханно страшной силой. Тактическая подвижность… у таких солдат также будет стоять на гораздо более высокой ступени. По силе, ловкости, интеллигентности они превзойдут всех тех солдат, которых может дать современное общество» [447] . Но эти армии, разумеется, будут существовать лишь постольку, поскольку останутся еще некоммунистические страны, и будут использоваться не для захватнических, а только для оборонительных войн.

Таким образом, в этой работе Энгельс предвидит преимущества армий будущего общества, выражающиеся в целом комплексе особенностей, которые можно свести к трем главным:

1) более быстрое развитие производительных сил, материального производства, поскольку устранены тормозившие их развитие оковы частной собственности; отсюда – экономическое превосходство коммунистического общества, проявляющееся также и в военной области;

2) отсутствует классовая борьба внутри общества, осуществлено подлинное единство общества, поскольку устранены классовые антагонизмы и сами классовые различия; отсюда – социальное превосходство;

3) изменились сами люди; отсюда – их физическое, интеллектуальное и моральное превосходство.

Этот новый взгляд стал возможен только на основе материалистического понимания истории и в результате глубокого исследования военной истории.

Следует подчеркнуть одно важное обстоятельство, без учета которого нельзя правильно понять подлинный смысл рассуждений Энгельса в рукописи 1851 года. Дело в том, что предпосылкой всех его конкретных прогнозов является предположение, что при существующих в данное время условиях, в 1852 году, во Франции происходит пролетарская революция. Этот «факт» заранее задан в его исследовании, и только исходя из него он развивает все конкретные следствия.