При этом:

3-й Прибалтийский фронт генерала-полковника Масленникова состоял из пяти армий (1-я ударная, 54-я, 61-я, 67-я полевые, 14-я воздушная), одного 10-го танкового корпуса и одной 2-й гвардейской артиллерийской дивизии;

2-й Прибалтийский фронт генерала армии Еременко состоял из пяти армий (3-я ударная, 10-я гвардейская, 22-я, 42-я полевые, 15-я воздушная);

1-й Прибалтийский фронт генерала армии Баграмяна состоял из семи армий (2-я и 6-я гвардейские, 4-я ударная, 43-я и 51-я полевые, 5-я гвардейская танковая, 3-я воздушная).

Затем, в сентябре-октябре 1944 года, когда войска группы армий «Север» были отрезаны в Латвии и Эстонии от остальных германских войск, на них навалились войска трех фронтов: Ленинградского под командованием маршала Говорова, 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов Масленникова и Еременко.

И, наконец, когда Эстония и Моондзундские острова были оставлены германскими войсками, на «Курляндию» наступали два фронта советских войск: 1-й и 2-й Прибалтийские под командованием генералов Баграмяна и Еременко. Того самого генерала армии Еременко, который после тяжелого ранения, полученного в октябре 1941 года на территории будущей Локотщины, не расставался с тяжелой тростью. Это тяжелое ранение спасло тогда генералу Еременко честь (по крайней мере, в глазах Сталина), а значит, и жизнь. Потому что он (тогда командующий Брянским фронтом) бросил в брянских лесах, в районе Трубчевска, все три своих армии и улетел на самолете — «в госпиталь». И поэтому он не был обвинен в измене и расстрелян как последний предатель, изменник и враг народа, в отличие от его недавнего предшественника, командующего Западным фронтом генерала Павлова, который тщетно пытался остановить германские войска на пути к Москве. Он был расстрелян почти со всем своим штабом. А генерал Еременко был ранен, был вывезен, был вылечен, был обласкан. И не расставался со своей тяжелой тростью — «спасительницей», которой он, между прочим, частенько избивал подчиненных ему генералов, а потом хвастался, что одному из них этой самой палкой сломал нос, а другому пробил голову.

Вот такой вот был боевой генерал.

Истекая кровью, войска 1-й и 2-й Прибалтийских фронтов, непрестанно посылаемые в бои своими неутомимыми командующими генералами Баграмяном и Еременко, до самого февраля 1945 года ходили в генеральные наступления, в каждом из них теряя многие десятки тысяч солдат — русских, малорусских, белорусских, казахских, мордовских, татарских и великое множество других. В этих боях, бессмысленных, жестоких, кровопролитных, безуспешных, потихоньку уничтожалось будущее нашей великой страны, наше с Вами будущее.

За все время с октября 1944-го по февраль 1945-го было четыре генеральных штурма «Страны Kurland», четыре битвы за «Курляндию».

16 октября 1944 года Ставка (то есть Сталин) поставила задачу: уничтожить германские войска, окруженные между Либавой и Тукумом, а ответственность (второе неизмеримо главнее первого!) за уничтожение этих самых окруженных «немецко-фашистских войск» возложила на товарищей Еременко и Баграмяна.

«Да мы их порвем!»

И уже 16 октября две армии Еременко — 3-я ударная и 42-я полевая — нанесли удар, от Дебеле на Салдус и Либаву (Лиепаю), а 1-я ударная армия 3-го Прибалтийского фронта пошла в наступление вдоль побережья Рижского залива, на Тукум (Тукумс). Одновременно 1-й Прибалтийский фронт генерала армии Баграмяна силами своих 61-й гвардейской и 51-й полевой армий ударом из района Вайнеде-Скуодас должен был захватить Либаву.

Главный удар советских армий был на правом фланге, в районе между Рижским заливом и Виндавой. На третий день кровопролитнейших боев удалось «освободить» от «немецко-фашистских захватчиков» Кеммерн (ныне входит в черту «Большой Риги»). На следующий, четвертый день, 19 октября 1944 года, советские войска были остановлены в 10 километрах к востоку от Тукума.

В районе Доблена (Добеле), где было второе наступление, продвижение вперед .измерялось несколькими километрами. Три пехотные дивизии Вермахта не пропустили Красную Армию ценой огромных потерь — 1050 человек убитыми! (1050 человек в трех дивизиях за четыре дня боев, то есть в среднем по 350 человек на одну дивизию, для немцев такие потери были огромными.)

Армии Баграмяна вообще не продвинулись.

Четверо суток обильного кровопускания своим войскам, мощный контрудар германо-латышских войск — и остатки армий РККА отброшены на исходные позиции. С 20 октября остатки Красной Армии стали приводить себя в порядок.

По итогам этого наступления — первой битвы за «Курляндию» — командующий группы армий «Север» генерал-полковник Шернер 21 октября 1944 года выпустил в войска приказ, в котором были и такие строки:

«...Фюрер приказал удерживать «Курляндию» и пока перейти к обороне по нынешней передовой линии... сковать противостоящие нам 150 вражеских соединений...

Срочно сгруппировать все имеющиеся силы без остатка, чтобы усилить нашу оборону. Необходимо создать глубину переднего края, которая стала бы непреодолимой. Для этого строить, строить и еще раз строить! Каждый солдат, который с оружием в руках стоит на боевом посту, обязан несколько часов в сутки отработать с лопатой в руках. На переднем крае обороны, на улицах и на коммуникациях не бывает достаточных укреплений! Необходимо в кратчайшие сроки соорудить 2-ю и 3-ю линии обороны, уличные заграждения, засады, бункера в домах. Снять саперов с передовой и направить их на оборудование позиций, все гражданское население привлечь без остатка!...»

Приказ ясно показывает, что генерал-полковник Шернер сразу понял всю серьезность обстановки и принял единственно правильное против «красного монстра», только что ослабленного, но не уничтоженного. Единственным спасением для группы армий в этих условиях было — зарыться в землю, создать многоярусную систему обороны, сделать оборонительные позиции предельно «вязкими» для «Советов», укрепить оборонительные позиции минными полями и инженерными заграждениями.

Ну а «маршалы победы» долго отдыхать своим избитым, измученным войскам не дали. Уже через два дня после завершения «генерального наступления» Ставка объяснила товарищам Еременко, Баграмяну и примкнувшему к ним Масленникову «исключительную важность скорейшей ликвидации немецких войск, окруженных в районе Либавы». То же самое было сказано товарищу Баграмяну и насчет Мемеля с Либавой.