– Ладно, есть хочешь?
– Энна вдруг вспомнила, что помимо всего прочего, насколько бы не злилась она на отсутствие мусора, все же женщина.

– Есть я хочу всегда – улыбнулся Мишка.

Выбрав ровную полянку около озера, в тени шикарного, раскидистого дерева, Миша вытащили туда подстилку, и продукты, купленные в магазине. Он соорудил костер, и из имеющегося запаса, они сделали шашлыки, съели овощи, и запил их колой.

– Беда, - сказал он, развалившись на подстилке.

– Угу, - ответила она, устроившись рядом.

Попыток самостоятельно выбраться они больше не принимали. И от того ей становилось еще страшнее. Полуденное солнце во всей своей истошной, жаркой красоте, пересилило страх, и она заснула.

– Связи так и нет – открыв глаза, она увидела, что он стоит рядом, держа мобильный высоко над головой, на вытянутой руке.

– Может, ураган повредил вышки?
– сев, Энна с удовольствием потянулась.

– Может – но он абсолютно в это не верил, и это было видно.

Наступившая ночь загнала их обратно в машину.

– Как они там? – спросила она, у темноты за окном автомобиля.

– Все будет хорошо – так же тихо ответил он – они нас найдут.

– Да, найдут – подтвердила Энна, зная, насколько тщетна и показательна их обоюдная вера в это.

Но днем третьего дня, ее так уже трясло от этого, что вера в лучшее, наверное, вытряслась. Не верила она и уговорам Миши, что все будет хорошо, и нужно рассматривать случившееся как прекрасное приключение. Измеряя шагами выбранную ими для стоянки поляну, она как раз обходила ее раз в сотый, когда он поймал ее за руку.

– Перестань, у меня от тебя в глазах все мельтешит.

– Не могу – она поразилась тому, насколько голос наполнился не поддельным страхом, граничащим с отчаянием. Его собственный надломился, когда он произнес:

– Успокойся.

– Что то случилось! Они бы уже нашли нас! А что будет, когда закончится еда? И бензин? – и слезы непроизвольно выступили на глазах.

Это был первый раз, когда он обнял ее, да он вообще никогда не прикасался к ней, прикосновение губами к щеке вместо - здравствуй и пока, не считается. Даже на их свадьбе с Алексом, он не обнимал ее так, как сейчас. Но тогда ей это было и ненужно так, как сейчас.

Она уткнулась ему в грудь, наслаждаясь такими, пусть и неловкими, но все же успокаивающими, надежными и крепкими объятиями. Его руки, обнимающие ее, не дали того спокойствия и душевного равновесия, что давало одно лишь прикосновение мужа, но своим каким-то уверенным, надежным теплом оградили от страха обнимающего ее уже три дня к ряду, и готового задушить своей крепостью.

– Что это? – прошептал он, поворачивая голову в сторону леса.

Звук повторился, и теперь Энна тоже услышала его. Хруст веток где-то неподалеку.

Миша развернулся на звук приближающихся шагов, как бы закрыв ее собой. От подступившего к горлу комка то ли страха то ли слез, у нее вспотели ладошки. Тут же появилось вообще неуместное стеснение от того что он держит в руке одну такую вот вспотевшую ладошку.

– Дню доброго! – послышался старческий голос.

– Доброго! – крикнул Миша.

Выглянув из-за его плеча, Энна увидела старушку, несшую на спине целый ворох хвороста.

– Доброго дня деточка – сказала она, рассматривая ее с живым интересом.

– Здравствуйте, - Энне захотелось подойти к ней, но Миша удержал рядом, держа за руку.

– Вы не скажете, где мы находимся? А то, мы, кажется, заблудились.

– Как где? – и бабулька скинула хворост на землю – а, где, по-вашему, вам быти положено?

– Так, где-то не далеко от поселка Орлова.

Бабулька некоторое время соображала, перед тем как ответить, видимо пытаясь вспомнить географию родной страны. Как вдруг запричитала, поднимая к лицу старые сморщенные и потемневшие от солнца и земли руки:

– Ох, надо же! Ой деточки! – шептала она рассматривая джип, и пошла к ним, размахивая руками в такт своему ковылянию.

Миша потянул Эню за руку, заставляя встать за его спиной.

– Так это надо же! Вы дети, далеко от села вашего. И вернутися тудо не сможете.

– Что? Ты мать, не шути так.

– Да не шутю я. А ты милок, не кричи, и перестань супружницу свою за спину прятать, что думаешь съем ее?

Энна захотела сказать что-нибудь, но голос спрятался, «супружница, так супружница» она даже не задумалась над этим, но что-то раздражило ее в этом слове, в том, как бабушка произнесла его, но более, в том, как промолчал Миша, не опровергая бабулькины заблуждения. «какая собственно разница?» - накричало на нее подсознание.