– Не кончилась, - подтвердила Энна, пряча свой взгляд у него на плече.

– Я не меньше твоего хочу вернуться домой.

– Я знаю.

Он замолчал, не зная как выразить все то, о чем думал.

– Я не знаю, как жить, - прошептала она

– Что?

– Как Миш? Как мне жить без него? Как? Что мне делать? Что, просто забыть, смириться?

Она ждала от него ответа, в том всегда уверенном тоне, и такой властной, исключающей сомнения в правильности сказанного манере. Но вместо этого услышала растерянный, хриплый голос:

– Я не знаю.

***

Прошел день, а за ним наступил вечер. Баба Нюра вернулась с огорода и приготовила ужин.

– Послушай меня, - она обратилась к Энне, когда Миша вышел во двор, - я, конечно, не точно знаю, что ты чувствуешь, как должно быть страшно и горько тебе, но вот в истерику впадати, плакати, это не поводь. Понимаешь меня? Вон супружник твой здесь, сильный и здоровый, что еще? А жизнь свою и здеси устроити! Нечего умирать от слез!

Энна лишь улыбнулась и кивнула, понимая, как права баба Нюра, и в то же время, как она заблуждается. Если бы вместо Миши здесь был Саша! Ах, тогда все было бы по-другому! Да разве интересовало бы ее тогда, как жить? Мучилась бы разрывающимся от тоски сердцем? Она была бы счастлива просто по тому, что с ним. Рада была бы уже тем, что они вместе.

– Спасибо, - Энна поднялась со стула, и, пожав огрубевшую от постоянной работы руку бабушки, вышла на улицу.

Майская прохлада, прочищала разум и одновременно сковывала сердце. Она увидела Мишу, сидящего в машине, и подошла к нему.

– Привет, - он сидел молча, вертя в руках чупа-чупс, купленный в магазине.

– Привет.

– Миш, - ей хотелось поговорить об их будущем здесь, решить, как жить, что делать, но слова не шли с языка.

– Ты сказала ей? – он задал вопрос, не отрывая взгляд от конфеты.

– Что сказала?

– Что мы не женаты?

От неожиданного вопроса она немного растерялась, и потому не сразу ответила, а ответив, посчитала нужным, пересказать их с Нюрой разговор.

– Я просто не верю, что все это происходит! – он шумно выдохнул.

– От этого оно не становится менее реальным.

– Не становится, - Миша убрал леденец в бардачок, и, положив обе руки на руль, прислонился лбом к прохладной коже оплетки.

Они молчали, в тишине уходящего дня.

– Я не могу думать сейчас, - его голос был тяжелый и усталый, - не могу и не хочу.

– И не надо, подумаем об этом завтра.

– А что будет завтра? Что изменится? – вдруг вскинулся он, внимательно смотря на нее.

– Ничего. Ничего не изменится.

Неожиданный взрыв эмоций с его стороны так же неожиданно прекратился.

– Если мы не вернемся…

Он не договорил. Что будет если они не вернуться? Как установить самому себе срок, в течение которого продолжать верить в возвращение домой? И что потом, если срок пройдет, а он так и будет здесь, что потом? Начать жить с нуля? А до этого времени? Не жить?

Как будто прочувствовав его мысли, она осторожно положила руку на его плечо:

– Не загадывай. Как говорит Саша: «Что было - мы видели, что будет - посмотрим».

– Тоже мне, Алиса в стране чудес, хоть бы раз сам прислушался к своим премудростям!

Энна улыбнулась, вспоминая, сколько раз Сашка всем вокруг давал дельные советы, и при этом сам попадал в исключительно бредовые ситуации, не прислушиваясь к ним.

– Иди в дом, уже прохладно.

– А ты?

– Я хочу побыть здесь, мне нужно подумать.

Она уже подошла к дому, когда необузданный страх застал ее врасплох. «А что если он перенесётся обратно? Мы ведь были в машине, когда попали сюда. Вдруг он пропадет, а она навсегда останется здесь, абсолютно одна?!» Постояв секунду у дома, она все же вернулась и выразила ему страхи, имеющие реальное обоснование.

Он какое-то время продолжал молча рассматривать руль:

– Хочешь ночевать в машине?

– Не хочу ночевать одна.

Он понимал ее страхи, хоть и не верил, что вот так просто они вернутся обратно, и как бы ни хотелось ему остаться одному, разобраться в себе, успокоится, и подумать над тем, как жить дальше, все же чувство ответственности за нее победило.

– Залазь.

Энна умостилась на пассажирское сиденье, стесняясь своего места здесь, напросившись к нему, тогда как Миша нуждался в этом уединении. Она не заводила разговор, и старалась не смотреть на него. Темное небо то прятало луну, укрывая ее покрывалом из туч, то вновь освобождало, и тогда на улице становилось чуточку светлее. Уже на рассвете, когда последняя надежда на возвращение в свой мир растаяла вместе с луной, она заснула, так и не проронив не слова.

Солнце еще только выглянуло из-за горизонта, когда их разбудили кукарекающие петухи.