Кампания, проводившаяся Кеннеди, вынудила Эйзенхауэра решиться преградить ему путь. Он встретился с Никсоном, и они договорились, что Президент окажет Никсону поддержку на последней фазе кампании, когда он будет выступать с речами в различных городах страны. Однако за кулисами Эйзенхауэр уже начал уговаривать своих друзей-миллионеров пожертвовать часть денег и энергии на проведение выборов. 8 августа, например, он позвонил Пэту Джоунсу, одному из самых близких друзей, возглавлявшему нефтяную компанию "Ситиз сервис ойл компани". Эйзенхауэр попросил Джоунса употребить все свое влияние на промышленность, и она "сделала бы что-нибудь такое, чтобы в течение ближайших трех месяцев можно было бы говорить не в пессимистическом, а в более оптимистическом тоне". Он хотел, чтобы Джоунс проявил активность по сбору средств в фонд выборов. "Президент также сказал, что правительство начало расходовать средства по некоторым статьям в более быстром темпе; некоторые компании могли бы поступить таким же образом"*59.

Помимо содействия в стимулировании экономики и сбора средств в фонд выборов, Эйзенхауэр мог оказать Никсону немалую помощь, используя свои пресс-конференции. Он постарался сделать это, но результаты были отрицательными. Независимо от того, какой вопрос ему задавали в отношении Никсона или что он сам намеревался сказать, его высказывания, казалось, всегда содержали второй или даже третий смысл, в них никогда не было четкой полной поддержки Никсона, которая ему была так необходима. Итоговый результат можно охарактеризовать почти как полный провал.

10 августа кто-то из репортеров спросил Эйзенхауэра, собирается ли он поддержать Никсона, "возвысив голос... в большей степени, чем он это делал ранее, имея в виду его ответственность за кандидата", Эйзенхауэр ответил, что только он сам может принимать решения. Он будет продолжать, как и прежде, консультироваться с Никсоном, но если возникнет необходимость, то "я буду принимать решение в соответствии с моим суждением". Зашел ли Никсон слишком далеко в своих попытках потакать Рокфеллеру? "Ну, — ответил Эйзенхауэр, — я не думаю, что он чувствует, что потакает". Питер Лисагор спросил Эйзенхауэра, имеет ли он что-либо против того, чтобы Никсон проводил свои пресс-конференции, представляя собственные суждения по вопросам обороны. Эйзенхауэр ответил, что не возражает против этого. "Я совершенно уверен: за исключением незначительных деталей, он будет говорить то же самое, что и я буду говорить. У меня нет никаких возражений против его выступлений в широкой аудитории на любую тему..."

Сара Макклендон хотела знать, является ли последний запрос Эйзенхауэра Конгрессу о выделении дополнительных средств на военные расходы "переменой курса в связи с ситуацией в мире, или этот шаг предпринят под влиянием м-ра Никсона и м-ра Рокфеллера". Эйзенхауэр резко отреагировал: "На меня никто не оказывал никакого влияния, за исключением моих военных советников, моих советников в Государственном департаменте и моего собственного суждения". Чарльз Бартлетт спросил, были ли какие-либо расхождения между Никсоном и Президентом по вопросу ядерных испытаний. "Я не могу вспомнить, — ответил Эйзенхауэр, — что когда-нибудь он сказал что-то особенное по вопросу о подземных ядерных испытаниях"*60.

Основным козырем Никсона в его конфронтации с Кеннеди, по словам Президента, был опыт в принятии трудных решений. Но на одной из пресс-конференций, продолжавшейся полчаса, Эйзенхауэр отрицал, что Никсон или кто-либо другой принимал участие в принятии решений. В частности, он отрицал, что с Никсоном консультировались по вопросу увеличения военного бюджета. Он признал, что даже не может вспомнить, каким мог быть совет Никсона по проблеме ядерных испытаний.

Две недели спустя на очередной пресс-конференции ситуация еще более ухудшилась. Сара Макклендон попросила Эйзенхауэра "назвать несколько решений по крупным вопросам, принимавшихся с участием Никсона...". Эйзенхауэр ответил: "Я не знаю, почему люди не могут понять одного: никто, кроме меня, не может принимать решения... у меня много разных советников, и одним из основных является г-н Никсон... Ну, если вы говорите о других лицах, которые имеют свою долю в решении, то как они это могут? Никто из них не может, потому что на ком же тогда будет лежать ответственность?"

Несколько позже на той же пресс-конференции Чарльз Мор из журнала "Тайм" вновь поднял этот вопрос, мотивируя это тем, что Никсон "почти хочет сказать, что имеет огромный практический навык быть президентом". Не может ли Президент привести пример, каким образом Никсон участвовал в процессе принятия решений? Эйзенхауэр сказал, что Никсон участвовал в совещаниях и высказывал свое мнение. "Он никогда не колебался... высказать свое мнение, и, когда его просили, он выражал свое мнение в форме рекомендаций, относящихся к решению. Но никто [на совещании]... не обладает полномочиями для принятия решений. На совещаниях не голосуют... Г-н Никсон принимал активное участие в обсуждении всех важных вопросов".

К этому моменту Эйзенхауэр, очевидно, стал испытывать раздражение, поскольку ему приходилось вновь и вновь отвечать на один и тот же простой вопрос. Но Мор продолжал настаивать. "Мы понимаем, что полномочия по принятию решений целиком принадлежат вам, г-н Президент, — сказал он. — Но я просто хочу знать, могли бы вы назвать в качестве примера предложенную им какую-либо крупную идею, которую вы как лицо, принимающее решение, приняли как свою и затем..."

Эйзенхауэр прервал его. "Если вы мне дадите неделю, — сказал он, — я могу подумать об одной. Я не помню". И на этом пресс-конференция закончилась*61.

Эйзенхауэр сразу же понял, как ужасно прозвучала эта его фраза. Возвратившись в Овальный кабинет, он позвонил Никсону, чтобы извиниться и выразить свое сожаление. Конечно, демократы и пресса использовали этот случай, как только могли. Вскоре после этого Никсон обратился к Эйзенхауэру с просьбой "наглядно продемонстрировать каким-то образом вовлеченность Президента в ситуацию на Кубе"*62. (Никсон выступал за решительные действия против Кастро и хотел, чтобы Эйзенхауэр доверил ему это дело.) Эйзенхауэр отказал, сославшись на то, что "это трудно будет осуществить в какой-либо приемлемой форме". Уитмен он пожаловался, что Никсон совершил большую ошибку в 1956 году, отказавшись от предложенного ему поста министра обороны. Если бы Никсон согласился на его предложение, утверждал Эйзенхауэр, он смог бы приобрести весь опыт, какой хотел, и "был бы в лучшем положении сегодня в своей борьбе за пост президента"*63.