Мюнхенская речь возвестила о новой фазе в отношениях России с Западом, фазе, в которой богато обеспеченная энергоносителями Россия дала понять, что больше не желает мириться с повесткой, которую выработали в Вашингтоне. Хотя Путин высказывал все эти претензии и раньше, теперь он впервые обобщил их и выдал тщательно выверенный залп критики на престижном международном форуме {375} . Исключительно из желания поставить эффектную точку в этом деле по прошествии нескольких месяцев Путин на торжествах по случаю 62-й годовщины окончания Второй мировой войны уподобил внешнюю политику США политике Третьего рейха {376} . Видимо, благодаря этой новообретенной воинственной самоуверенности журнал Time в 2007 году назвал его «Человеком года». «Царь родился, – гласил заголовок передовой статьи в журнале. – Для него самым главным является стабильность – стабильность прежде свободы, прежде выбора, стабильность в стране, которая едва ли видела нечто подобное за последнюю сотню лет» {377} .

Дмитрий Тренин, пожалуй, один из самых проницательных внешнеполитических обозревателей России, обрисовал контекст, в который вписывается мюнхенская речь. Россия, по его словам, расстается с Западом: «До недавнего времени Россия видела себя планетой Плутон в западной Солнечной системе: пусть и очень далекой от центра, но все-таки частью этой системы. Сейчас Россия полностью сошла с этой орбиты: российское руководство отказалось от желания стать частью Запада и начало создавать свою собственную москвоцентричную систему». А потому, заключал Тренин, «Западу нужно успокоиться и принимать Россию такой, какая она есть: как крупного внешнего игрока, который не есть ни извечный враг, ни автоматический друг» {378} .

Была ли администрация Буша готова к тому, чтобы иметь дело с этой новой, более уверенной в себе Россией и переосмыслить вопрос о ее законных интересах? Вскоре Иран вновь выдвинулся на первый план как ключевая проблема и для Вашингтона, и для Москвы по мере их движения по разным орбитам. Эта тема постоянно входила в повестку дня президента США, была источником постоянных трений с Москвой, и здесь «перезагрузка» была бы затруднительна.

Хотя у администрации Буша давно уже не было сомнений, что Тегеран намерен в перспективе иметь ядерное оружие, Иран сотрудничал с США на ранних стадиях войны в Афганистане, в частности поставлял разведывательную информацию о движении «Талибан», в котором иранская сторона видела угрозу {379} . К 2004 году влияние Ирана на соседние страны было на подъеме. Заклятый враг Саддам Хусейн пал, как и режим талибов в Афганистане. Несомненно, Иран стал главным – хотя и непредвиденным – выгодоприобретателем от политики смены режимов, которую проводили США: теперь Тегеран мог укрепить свое влияние на шиитское большинство в Багдаде, которое при режиме Хусейна подвергалось гонениям.

В мае 2004 года группа реформаторов в иранском правительстве при посредничестве правительства Швейцарии передала Вашингтону предложение об улучшении иранско-американских отношений. По условиям этой «большой сделки» предполагалось, что Иран соглашается пойти навстречу Вашингтону по целому множеству проблем, заботящих США, от распространения ядерного оружия до терроризма и арабо-израильского конфликта, а взамен Вашингтон признает то, что в Тегеране называли законными интересами Ирана в сфере безопасности, а также снимает с Ирана экономические санкции {380} . В конечном счете ничего путного из этого предложения не вышло, и в 2005 году президентом Ирана был избран Махмуд Ахмадинежад. В администрации США возникли разногласия о том, следует ли налаживать общение с Тегераном, и если да, то как – ведь в конце концов Буш причислил эту страну к «оси зла». Из-за этого возникли расхождения в том, как следует взаимодействовать с Москвой по иранскому вопросу. В 2007 году Национальный совет по разведке опубликовал доклад национальной разведки по Ирану, в рассекреченном разделе которого говорилось, что в 2003 году, при президенте Хатами, Иран остановил свою программу разработки ядерного оружия. Этот вывод – хотя некоторые в администрации Буша оспаривали его – вроде бы подтверждал справедливость заявлений России о мирном характере иранских ядерных программ {381} .

Политика России в отношении Ирана была многоплановой и, как и у США, не всегда последовательной. В 2000 году Путин заявил, что США нарушили данные ими обещания, и аннулировал заключенное в 1995 году в рамках Комиссии Гор – Черномырдин секретное соглашение, по которому Россия обязалась прекратить поставки в Иран обычных вооружений. В начале 2001 года президент Ирана Мохаммад Хатами в ходе визита в Москву обсуждал вопросы военного и технического сотрудничества {382} . А вскоре после того как президент Буш заклеймил «ось зла», министр обороны России Сергей Иванов подтвердил намерение России продолжить военное и техническое сотрудничество с Ираном {383} . Объемы поставок российских вооружений в Иран выросли, а их ассортимент расширился, из-за чего некоторые американские политики назвали Россию «крестной матерью иранского ядерного оружия» {384} . Кроме того, Россия начала переговоры с Ираном о поставках ракетных комплексов класса «земля – воздух» С-300, что Израиль воспринял как непосредственную угрозу своей национальной безопасности {385} . Контракт на поставку ракетных комплексов С-300 Ирану был подписан в конце 2007 года {386} .

В мюнхенской речи Путин признал, что Россию беспокоят далекоидущие ядерные амбиции Ирана. По свидетельству Джона Болтона, Александр Румянцев, министр атомной энергетики РФ [39] , не сомневался, что Иран развивает мощности по созданию ядерного оружия, и старался замедлить завершение строительства АЭС в Бушере. Однако в Кремле мало кто разделял его взгляды, а большинство представителей власти полагали, что с Ираном справятся и так. Москва считала также, что Иран представляет для США значительно большую головную боль, чем для России {387} . России было нежелательно, чтобы иранцы получили возможность производить ядерное оружие. Но не меньше Москва желала ограничить роль и военное присутствие США в регионе и при этом сохранить свое влияние. В Иране для России на кону стояли миллиарды долларов, и потому попытки США ввести против Ирана санкции Москва рассматривала как прямой удар по ее коммерческим отношениям.

У России имелись и внутренние причины относиться к Ирану с большой предосторожностью. Москва хотела сдержать распространение исламского фундаментализма среди мусульманского населения России и рассматривала поддержание отношений с Ираном как важную часть своих усилий по борьбе с внутренним экстремизмом. Москву беспокоило также, что любой военный конфликт Запада с Ираном усугубит и без того взрывоопасные настроения на Северном Кавказе.

Ключевым событием в отношениях России с исламским миром стало ее вступление в Организацию Исламская конференция (ОИК) в статусе наблюдателя как государства с меньшинством мусульманского населения. Это дало России основания предложить себя в качестве посредника и примирителя в отношениях между Ираном и Западом. Более того, в 2006 году Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) предоставила статус наблюдателя Ирану. Москва последовательно выступала против международной изоляции Тегерана. В то же время, с тех пор как в 2002 году стало известно об иранском секретном заводе по обогащению урана в Натанзе, было все труднее обходить стороной вопрос о долгосрочных намерениях Тегерана. К тому же между Россией и Ираном, несмотря на все их заявления о «стратегическом партнерстве», существовали определенные трения. Стороны никак не могли прийти к взаимоприемлемому решению по вопросу демаркации Каспийского моря, что тормозило разведку энергетических ресурсов {388} . Кроме того, Тегеран резко критиковал Россию за поддержку политики США и ООН, направленной на ограничение иранских ядерных разработок. Тем не менее Россия отмечала и тот факт, что иранская ядерная программа – в числе тех проблем, в которых Западу следовало бы признать ее влияние, и потому не проявляла особой заинтересованности в разрешении ситуации. Так, по крайней мере, трактовали эту ситуацию в Вашингтоне {389} . «Россияне в большинстве своем не имели заинтересованности помогать нам в Иране», – отмечал Джон Болтон {390} .