Рон, у которого не было телевизора, и тот несколько раз видел Шоу. Смотреть ему понравилось. Даже пару раз делал ставки, правда, ничего не выиграл.

Вот уж не думал Хантер, что ему предложат в Шоу поучаствовать.

А что очкарик предложит именно это, Рон уже не сомневался.

Но зашёл Бартоломью Бакстор издалека.

– Если верить статистике, убийства совершаются каждый день. Газеты пестрят подобной информацией. Пьяный любовник забил до смерти любовницу. Сумасшедший сынок застрелил мамочку. Парень застал свою девушку с другим и забил обоих насмерть ножкой от стола, - он пристально посмотрел Рону в глаза, продолжил:

– И все эти парни попадают к нам.

Очкарик раскрыл дипломат, достал оттуда какие-то бумаги. Разложил их прямо на электрическом стуле.

– Я расскажу тебе немного о Шоу. По условиям контракта я должен тебя ознакомить с основными правилами и общими положениями. Остальные знания получишь на Первом этапе.

Он говорил так, будто Рон уже согласился подписать контракт. Поглядел на Рона и как мысли прочитал:

– Да все подписывают. Так уж устроена человеческая натура. Если есть хоть малейшая надежда на спасение, будешь цепляться за неё до конца. Мы и даём этот маленький шанс. Очень маленький. Всех, кто пройдёт Пятый этап отпускают, с них снимаются все обвинения. Каждый, кто прошёл - свободен.

Бартоломью помолчал немного, почесал лысину.

– Но на это, парень, сильно не надейся. Мне лично кажется - ты там нежилец. Из тех, кто не имел до Шоу специальной подготовки, мало кто доходит до конца. Большинство - закапывают после Второго этапа. Выживать - это искусство. В прошлом году из тысячи уцелели только четверо! Правда, один потом повесился. Ну это уже его проблемы. Значит, у тебя есть ноль целых, четыре десятых шанса на выживание. Немного. Но согласись это лучше чем ноль целых, ноль десятых! Вот поэтому, такие как ты, всегда заключают контракт. К тому же умереть на поле боя с оружием в руках, гораздо приятней, чем на электрическом стуле. Кстати, тебе повезло, твой номер - девятьсот девяносто девять! Это покруче, чем в лотерею выиграть.

Рон ничего не понимал. Какая ещё к чёрту лотерея, какой номер?! Видимо, незаданные вслух, вопросы отразились на лице. Наблюдательный очкарик это заметил, объяснил:

– После того, как мы найдём тысячу участников, набор закончится. Ты девятьсот девяносто девятый! Вот найдём ещё одного паренька и всё. Остальных, кто приговорён к смертной казни, будут казнить. Больше тысячи нам не надо.

– Тысяча участников! Так много?

– А что ты удивляешься? Мы собираем смертников со всех тюрем США. У каждого свой порядковый номер. У тебя - девятьсот девяносто девятый. По-моему неплохой номер. На номера люди и делают ставки. Делать ставки можно не только после каждого этапа, но и вообще до начала Шоу. Каждый желающий может поставить просто на понравившийся ему номер. В слепую. Когда он ещё не видел, кому этот номер принадлежит. В таком случае выигрыш увеличивается в десять раз! Например, есть один священник, который всегда ставит на участника под номером шестьсот шестьдесят шесть. А один известный миллиардер, не буду называть имени, всегда ставит миллион баксов на первый номер. Ещё ни разу не выиграл. Между прочим, на тотализаторе мы зарабатываем даже больше чем на эфире.

Очкарик говорил с такой гордостью, как будто сам Шоу придумал, или являлся его главой. А вдруг так и есть? Вряд ли! За Шоу стоит целая корпорация. Закрытое акционерное общество, а также штаб сценаристов, художников, операторов, всяких там чернорабочих.

– Есть такой термин консенсус, - хмыкнул Бартоломью.
– Это когда все довольны. Мы делаем на Шоу кучу денег. Народ получает великолепное зрелище, а также возможность заработать на ставках. А преступники... ну, в общем, про ваши перспективы мы уже говорили. Там вы получите возможность, так сказать, искупить свои грешки кровью. И жизнью. А также маленькую надежду.

Хоть Рон и смотрел Шоу, но всегда кусочками и ни разу - до конца. Может, кто-то и выживал. Может, его и действительно отпускали. Но Хантер не был в этом уверен, он всегда скептически относился к обещаниям властьимущих.

– А где гарантия, что меня не поставят к стенке, если я пройду Пятый этап?

– Вот она гарантия!
– очкарик указал на крошечный глазок видеокамеры, установленной над дверью.
– Всё, что сейчас здесь происходит, показывается в прямом эфире. Не веришь?

Бартоломью взял со стола пульт, включил телевизор. Рон увидел своё лицо, увидел электрический стул, мрачную комнату, лысину очкарика.

А тот продолжил:

– Шоу проводится ежегодно вот уже двенадцать лет. Все, кто прошли Пятый этап, работают на нас. Куда им ещё идти? А у нас хорошая, стабильная зарплата. Кто-то тренирует салаг на Первом этапе, кто-то работает в штабе. Один даже стал известным комментатором. Зритель их знает. Каждый, кто прошёл Шоу, теперь знаменит. Их периодически показывают в эфире. А ты, я вижу, телевизор нечасто смотрел. Понимаю - окраины Детройта. Ну как, подпишешь контракт или мне искать следующего?

– Как я подпишу?
– буркнул Рон.
– Наручники хоть снимите!

Бартоломью поднял руку. Вошли двое конвоиров. Наблюдали, значит, всё время. А Рон ещё подумал, почему это очкарик не боится с ним наедине оставаться. Один охранник направил Рону в лицо пистолет, другой снял наручники, вежливо подал лист контракта и ручку.

В контракте было с десяток параграфов, да и написано всё такими умными словами, что Рон сразу понял - ничего он там не поймёт. Не привык он видеть столько много букв.