В просторном кабинете Хозяина, стояла кондовая мебель из ДСП. За столом с утра ожидали – замначальника ИТУ, старший оперуполномоченный, инструктор по воспитательной работе среди осуждённых и представитель магаданского управления. С магаданским полковником Степанов позже близко сошёлся, сразу запомнив имя – Василий Николаевич.

Замначальника ИТУ ( Кум – по воровской терминологии ) был вялый, безвольный с серым лицом и красным носом майор. Он мало, в чём нуждается по жизни, кроме стакана, и подобострастно ловил каждый взгляд начальника. Опер казался глуповатым и резким, лицо его словно вырубили из тонкой доски. Он облокотился на стул рядом с замом. Степанов предположил, они пьют вместе. Магаданский полковник от долгого ожидания прилёта Степанова, задержавшегося по вине дурной погоды, тоже совсем опух. Он стоял. Разминал ноги за спиной опера и зама. Они составляли трио. Инструктором была молодая энергичная женщина, попавшая на «строгач» по распределению после Юридического. Ей не приходилось прятать под форму сексапильность. Она у неё у неё отсутствовала.

Степанов сел на скрипучий стул рядом с книжным шкафом, где от былых времён осталось собрание сочинений Ленина. Тома стояли не по очереди, некоторые – корешками внутрь.

Степанов предложил изложить дело по существу. Хозяин тяжёлой ладонью огладил бугристую лысину.

Вкратце, история была такова. Два месяца назад в колонию поступил Ахмедов Сергей Владимирович по кличке – Странник. На совести его было убийство трёх сотрудников прокуратуры. Ахмедов сразу назвался воровским авторитетом и потребовал соответствующего отношения: камеру на двоих со спокойным осуждённым, телевизор, улучшенное питание, освобождение от работ. Не зная, кто Странник на самом деле, чтобы избежать агитации против администрации и прямого нарушения режима, новому «пассажиру» пошли навстречу.

Хозяин, Кум и Опер лично встретились с Ахмедовым. Его попытались задобрить, угостили чаем, передали блок «мальборо». Ахмедов обещал сотрудничать с администрацией, не предпринимать ни каких не согласованных действий, колеблющих установленный порядок, особенно в дни крупных государственных праздников. Слово сдержали: поместили в камеру, без телевизора, но на двоих, врач выписал справку, освобождающую от работ, что у Странника туберкулёз и назначил улучшенное питание.

Поначалу Ахмедов вёл себя смирно. Вокруг него сгруппировалась «семья» из других осуждённых с крупными сроками, «шерсти», или блатарей. На специальной «стрелке» Странник договорился о разделе сфер влияния с главным авторитетом зоны – паханом Гордеем. Но так как в «семью» Странника перетекли осуждённые из других «семей», появились недовольные. Зона строгая и авторитетов было пять. Оттекшие мужики несли посылки и передачи теперь Страннику, обещавшему защиту за позволение « справедливо» распределять продукты, т.е. часть оставлять себе и «шерсти».

Особенно недовольны Странником стали кавказские группировки, простые уголовники и участника бандформирований. Из-за фамилии Странника Ахмедов, его считали нерусским и отток в его «семью» шёл как раз из кавказских сообществ. Недруги распустили слух, что Странник не вор, а лишь выдаёт себя за вора в законе, для понтов, получения привилегий. Верные люди посчитали слух клеветой пущенной кавказцами. Вскоре тюремная почта принесла подтверждение, Странник никогда не признавался вором в Самарканде, как говорил. Он назвал город подальше, надеясь , что не проверят. На самом деле он сотрудник прокуратуры из Ейска, застреливший в пылу конфликта коллег…

– Но вы то проверили?.. Ахмедов сотрудник ейской прокуратуры или вор в законе? – перебил Степанов.

Хозяин посмотрел на Опера.

– Мы сделали запрос, - поспешно сообщил Опер.

– А дело Ахмедова? Что написано в деле? – нетерпеливо направлял беседу Степанов.

– Дело утеряно при пересылке, - доложил Зам. – Часть документов восстановлена, другие – ещё нет. Ждём с почтой.

– Выходит, зэковские ксивы быстрее доходят, чем мы можем подтвердить личность и уголовные статьи Ахмедова.

– Ахмедов прибыл из Красноярска, а там в пересыльной тюрьме бунт случился из-за задержки в распределении осужденных по колониям, - вступился магаданский полковник. – Товарищ Степанов, вы в столице не могли не слышать? Осужденные сломали перекрытия, стены, объединили четыре камеры. Сожгли архив…

– Надолго была задержка с распределением?

– На два – три года…Действительно, сейчас мы со всей определённостью не можем утверждать, вор ли в законе Ахмедов или сотрудник провинциальной прокуратуры. Судя по тому, что его отправили не на милицейский спец, а к Воронину, - магаданский мент кивнул на Хозяина, - Ахмедов – банальный уголовник. Хотя повторяю, на сто процентов не можем гарантировать.

Степанов крякнул:

– В системе Главного Управления Исполнения Наказаний работаете, а не в гарантийной мастерской!

Дверь кабинета начальника приоткрылась. Заглянула толстая злая баба, против природы старавшаяся по- доброму улыбнуться. По взглядам, которыми обменялись Хозяин и она, Степанов догадался, это жена начальника колонии.

– Обед стынет, - сладко сказала женщина.

Дальнейший разговор продолжили в гостевом доме, от которого Степанов столь мужественно уклонялся.

Стол украшали миски с икрой: белой, красной, чёрной, жёлтой. Жирные ломти кеты, белорыбицы, оленины и строганины лежали на плоских тарелках. Не подавались привычные первые и вторые блюда. Недостаток компенсировался водкой сибирских сортов с видами городов и даже фамилиями губернаторов ближайших краев, областей и автономий.

Выпили за встречу, за службу, за «органы», лично – за Хозяина, за Степанова, чтобы проверка Пятнадцатой была объективной, за то – чтобы, дай Бог, не последняя. Присутствующие пили до капли, пригубливала лишь инспекторша.