Да, ну и денек был сегодня! Загадочные предсмертные слова Сони Швыдковой, столь же бестолковые, как и ее жизнь, беготня по коридорам за Софией Ротару в лифчике Козодоевой, швы на башке. Короче, картина та еще…

Нет уж, дорогие коллеги, позвольте мне довести это дело до конца лично, раз уж я в него ввязался. И не надо мне названивать, я все равно включил автоответчик и не желаю ни с кем разговаривать.

И вообще, на циферблате моих часиков уже раннее утро. Так что пора бай-бай.

На всякий случай я поднес циферблат к уху, желая удостовериться, что часы не повреждены во время погонь, задеваний за предметы и падения. И тут же снова решил, что с головой у меня действительно не все в порядке.

Просто в мозгах прочно засела детективная деталька, когда часики на запястье хрумкаются о какой-нибудь подвернувшийся кирпичик и, таким образом, мудрый следователь узнает о времени происшедшего, либо, наоборот, изворотливый злодей устанавливает нужное ему время.

Но все это не касалось моих швейцарских «радо» с сапфировым стеклом, которое не то что разбить – даже поцарапать невозможно.

С этими мыслями я незаметно для себя и задрых, даже не дойдя до спальни, только что скинув с себя испачканную одежду.

«Тот-то будет ворчать Клавдия Владиславовна! – думал я, ворочаясь с боку на бок. – Интересно, что моя домработница будет думать о моем образе жизни, разбирая рваную и измызганную одежку? Хорошо бы как-нибудь посидеть с ней за бутылочкой, поговорить по душам…»

Наутро я «пролистал» автоответчик и решил не отвечать ни на один звонок. Хотя… хотя, один звонок меня заинтересовал. Я снял кассету с аппарата и переместил ее в диктофон, чтобы прослушать еще раз.

– …после звукового сигнала, – прогнусавил мой баритон и, вслед за тем, раздался неожиданно бодрый и громкий женский голос.

– Сергей Радимович? Ах, ну да, вас же нет… Это из травмпункта говорят. Вами очень интересовался Антон Петрович…

– Какой еще Антон Петрович? – пробурчал я, напузыривая себе двойного «джек-дэниэлса».

– Чехов, врач со скорой помощи, – пояснила обладательница роскошного сопрано, словно бы услышав мой вопрос. – Он очень вник в вашу карточку и оставил свой телефончик. Один-девять-один-четыре-четыре один.

– Первая мировая, и две последние цифры второй, – машинально произнес я.

– Номер очень легко запомнить, если у вас под рукой нет карандаша, – подтвердила она мою догадку, – начальные четыре цифры – год вступления России в Первую мировую войну, последние две – год вступления России во Вторую мировую войну.

– Зачем мне карандаш, когда у меня автоответчик, – буркнул я, одним глотком осушая двойную дозу виски. – И потом, не России, а СССР.

– То есть, СССР, – мгновенно поправилась девушка на телефоне травмпукнта.

– В Великую Отечественную, – эту фразу мы произнесли одновременно.

– Мать твою… – ругнулся я, удивляясь совпадению хода наших мыслей.

И тотчас же с пленки послышалось точно такое же ругательство – очевидно, в кабинет заводили нового больного, который глушил боль матерщиной.

О’кей, двигаемся дальше. Я пододвинул к себе телефон и набрал «военый номер» Чехова. Занято. Перезваниваю. Занято. перезваниваю. Тот же результат.

И так восемь раз.

Мне надоело давить на кнопки и, включив автодозвон, я решил все же вспомнить, кто такой Чехов. Фамилия была явно знакомой, не говоря уже об имени.

Ну конечно же, – хлопнул я себя ладонью по голове после второго двойного «джека» и пятнадцатого… нет, уже шестнадцатого автодозвона.

Антоша в незапамятные времена работал вместе со мной в желдорболн – внутренняя аббревиатура Железнодорожной больницы, расположенной на станции Тарасов-I, только он трудился на участке, а я тогда – уже в стационаре.

Как это частенько бывает, мы очень плотно общались за время совместной работы, а после, когда я перешел в «ящик», наши встречи становились все реже и реже, а потом и вовсе сошли на нет.

Однако, время и место сближает, и память о прошлом, так сказать, положительно довлеет. Я был благодарен Антону за то, что он обо мне вспомнил и решил справиться о моем состоянии.

Не исключено, конечно, что у него был и свой интерес в новых контактах со мной, но это, в данном случае, было не столь уж принципиально.

Рассудив, что Антоша не стал бы тревожить меня по пустякам – уж такой он был человек, – я поставил себе задачу обязательно до него добраться.

Уяснив, что по телефону его поймать невозможно, я отзвонил в «скорую» и выяснил график его работы. Как я и полагал, он работал в Приволжском районе и травмпункт, в котором мне бинтовали кумпол, находился на его трассе.