Я, разумеется, не стал слушать ее безадресного бормотания и вернулся в комнату с покойным.

– OD, как говорят в Америке, – констатировал Чехов, кивая на бездыханного молодого человека. – Овердоуз, превышение дозы.

– А чем? – поинтересовался я.

– Похоже, героин.

Чехов закатал рукав рубашки, указав мне на свежий след от укола на вене.

– И наверняка, не чистый продукт, – добавил Антон. – Да и откуда здесь у нас взять качественный наркотик? Как пить дать, смесь. Короче, сыграл в ящик не далее как три часа назад.

Я прошелся взглядом по комнате.

Парики разных расцветок, костюмы из театрального реквизита, висящие на стуле один на другом.

– А шприц? – обернулся я к Антону.

Тот показал мне на одноразовый пластмассовый тюбик, валявшийся около кровати. Рядом с ним тут же лежала надорванная упаковка.

«Не верю, – подумал я, вспоминая любимую фразу Станиславского, – ну не верю и все тут».

По словам бабуси, Илья что-то жевал, а не кололся. Вена была чистая, за исключением единственного сегодняшнего следа. И потом, если Козодоев употреблял героин, то где соответствующий антураж?

Если даже он выкидывал использованные шприцы, если даже он пользовался газовой горелкой, а не спиртовкой, то не мог же он каждый раз применять новую ложечку! Это же полный маразм!

А чайная дешевая ложка, лежащая на столе, была явно новенькой.

Я еще раз оглядел комнату, обнаружил под диваном те самые туфли, в которых удирал от меня Илья и окончательно удостоверился, что передо мной «София Ротару».

У меня даже стала потихоньку вырисовываться определенная версия, связанная с последними словами Сони Швыдковой, но в эту секунду я заметил на книжной полке кое-что прелюбопытное.

Это были альбомы для марок.

Четыре были покрыты толстым слоем пыли и к ним явно в последнее время не притрагивались. Один, самый маленький, выглядел так, как будто его купили не так давно и пользовались довольно часто.

Я на мгновение закрыл глаза и тут же все понял. Тронув за плечо Антона, я сказал ему:

– Это не овердоуз, Антоша, это убийство.

Тот с сомнением покачал головой.

– А доказательства?

Я предложил ему пройти со мной на кухню и, вернув бабусю к реальности путем похлопывания по плечу, задал ей еще один вопрос:

– Ваш внук собирал марки?

– Давным-давно, еще в школе, – ответила старушка. – Потом, разумеется, бросил…

– Пошли, – кивнул я Антону и снова поспешил в комнату с покойником.

– Подожди, Сергей, я не понимаю, при чем тут марки? Какое это имеет отношение…

– А вот смотри.

Я снял с полки альбом – тот, что поновее – и открыл его перед Чеховым.

Альбом в три разворота был заполнен сверху донизу. Только вместо марок за держателями на значительном расстоянии друг от друга располагались малюсенькие кусочки промокательной бумаги.

– ЛСД на жаргоне называется «марочкой», – пояснил я, захлопывая альбом. – А теперь скажи мне, на кой хрен ему колоться, когда у него под рукой такое богатство? И потом, ты видишь на руке еще хоть один след от укола? Как мог наркоман со стажем превысить дозу, употребляя такой наркотик, как героин в первый раз?

Антон даже не стал думать и немедленно согласился с моими доводами.

Я не стал дожидаться приезда милиции – это всегда очень долго и очень нудно – и высказав Чехову все мои соображения, быстро покинул дом.

Из машины я позвонил господину Ванилинову, который работал в пресс-службе областной администрации и попросил его узнать по своим каналам, не записывался ли Завадский сегодня на прием к «кулакам». Несмотря на воскресенье, «райком» работал во исполнение очередного распоряжения Самого – принимать просителей по выходным, отгуливая за уикенды во время рабочей недели.

Ванилинов работал для «Ледокола» справочной по исполнительной ветви и получал за работу ежемесячный оклад, оформленный в виде зарплаты за консультации в научно-исследовательском институте современной экономики. Чиновник работал безотказно, справедливо полагая, что придраться к такому способу получения денег за информацию никому не придет в голову.

Оказалось, что Завадский действительно был записан на прием в администрацию Фрунзенского района к Сидоренко, который курировал вопросы землепользования.

– Хотел на утро, но его смогут принять только в два, – доложил Ванилинов.

Я поблагодарил его. Мы поболтали еще немного о каких-то пустяках и я дал отбой. На часах было без десяти и, в принципе, я успевал.

В приемную Сидоренки я вплыл без четырех минут. Мрачный Завадский сидел на стуле с красным сиденьем с папкой в руках. Вид он имел довольно помятый и, судя по его красным глазам, предприниматель еще не отошел от вчерашнего злоупотребления спиртным в ресторане «Желтого попугая».