Шрифт:
Я выхожу из автомобиля, блокирую дверь, и направляюсь в офис, проходя мимо скелета какой-то птицы, у которой осталась только половина ее крыльев.
016.00
В вестибюле столь же холодно, как и на улице. У регистрационного стола стоит огромное кресло. В нем восседает пожилой мужнина с плохим пробором, на нем так же одеты очки в толстой роговой оправе. Мужчина читает газету. У стены висит маленький телевизор. Изображение было совсем нечетким и более того, постоянно прыгало, да и звук более чем отвратительным. Побитый жизнью телефон-автомат установленный немного выше стойки для регистрации украшали несколько пожелтевших от старости туристическими брошюр рассказывающих о Лейк-Парка Кеноби, Роберт Фрост Фарм, и
Ньюгэмпширском музее снегоходов. На одной из дверей висела табличка «Только для персонала» а на другой «Туалет – только для посетителей».
Я не должна быть здесь. Я должна быть на тригонометрии. Или нет, на истории. Я должна вернуться в школу, медленно и аккуратно, останавливаясь на желтый свет. Следую показателям ограничителей скорости.
«Да?» Мужчина смотрит на меня искоса. «Вы хотите в уборную?» Я качаю головой. «Нет, Сэр»
«Тогда чего вы хотите?» его голос сладко-смолянистый «Вы приехали посмотреть, на место, где она умерла?» это вовсе не голос с моего автоответчика. Я едва заметно кивнула.
«Десять долларов, и вы можете посмотреть» Он протягивает руку и щелкает пальцами. Я открываю свой бумажник. «У меня только есть пять»
«Этого хватит» когда я передаю деньги и получаю счет, он кричит, «Лайджи!»
Дверь уборной открывается. Парень, который вышел оттуда, кажется немного старше меня, и, наверное, на фут выше, с черными волосами, опускающимися к его плечам, и очками в роговой оправе. Кожа парня сахарно-белая, только после неаккуратной бородки его лицо приобретает цвет, красный, как вулканическая лава. Он обут в ботинки со стальной подошвой, на нем мешковатые рабочие штаны и футболка, с какой-то патриотической надписью, порванная в месте воротника. У него серые, дымчатые глаза, толсто подведенные карандашом. У него в ухе вставлен плаг коричневого, древесного цвета.
Он махает серебристым гаечным ключом, находящимся в руке, и усмехается.
«Вы звонили, Капитан?» Это тот голос.
«Она хочет увидеть это» старший мужчина бросает ему, засовывая мои деньги в карман
«Покажи ей»
Столь грубые слова остужают его, и его улыбка меркнет. Парень шагает к двери, пробормотав мне, чтобы я следовала за ним. Поскольку я ухожу с ним, старик кричит нам,
«Не смей украсть что-то. Это все собственность мотеля»
Мы проходим мимо металлических дверей, пронумерованных как 103, 105, 107. на двери 109 нет ручки. На 111 написано что-то, да, написано, краской из баллончика, но я не могу это разобрать. Парень внезапно останавливается перед комнатой 113, из-за чего я
врезаюсь в его спину.
«Простите»
«Ничего страшного»
Он отцепляет тяжелую связку ключей и качает головой.
«Ты поспорила с кем-то и приехала сюда?»
«Простите, что?»
«Да приезжал тут паренек час назад…»
Он не сводит глаз с ключей, вертя их в руках.
«Он поспорил со своими дружками, что приедет сюда»
Парень задерживает один из ключей в своих пальцах, позволяя остальным свисать со связки.
«Хотел увидеть, была ли здесь кровь»
Ветер заставляет мои волосы упасть на лицо. Я убираю их за уши.
«Вы были здесь?»
Он вставляет ключ в замок, стоя спиной ко мне, говоря голосом музейного гида.
«У меня была свободная ночь, я смотрел баскетбол в баре, тут, внизу. А потом пошел к одному парню, знаешь, покер поиграть. Выиграл восемьдесят баксов. У меня дохрена алиби»
Дверь скрипит, когда он открывает ее.
«Они выяснили, отчего она умерла?» Я качаю головой.
«Не думаю» Ветер дует снова.
«Я надеюсь, они разберутся с этим как можно быстрее»
Комната впереди него темная. Я дрожу. Это последняя дверь, в которую вошла Кейси.
Она вошла живой и вышла мертвый.
Я не должна здесь быть.
«У тебя вообще есть имя?» спрашивает.
«Что? У меня?» я дрожу так сильно, что мои зубы стучат друг о друга. Я не знаю этого парня и не понимаю, для чего он хочет поговорить со мной.
«Да, я… я, эм, меня зовут Эмма»
«Элайджа»
Я обнимаю себя руками.