Ничего не хочется. Ничего нет.
часть 1
Забитый маленький ПАЗик, поскрипывая рессорами, медленно ехал по пыльной дороге, не знавшей
ремонта долгие годы. Колёса попадали в многочисленные выбоины и ямы, раскачивая душный
салон, заполненный деревенскими жителями.
– Васька, смотри, куда прёшь! Не дрова тягаешь! – морщинистая плотная бабка погрозила кулаком в
сторону водителя.
– Петровна, не гунди, чай, я не губернатор, чтобы асфальт катать!
– Будто губернатору дело есть до нашей глухомани! – фыркнул сгорбленный старик, сидящий возле
двери.
Перекрикивая друг друга, пенсионеры подняли спор на весь автобус, начав с губернатора и
незаметно перекатившись к безнравственности молодёжи, несколько представителей которой ехали
вместе с ними, хватаясь за шаткие поручни, чтобы не упасть.
Толкнув в спину бледную задумчивую девушку, именуемая всеми Петровна закряхтела:
– Чего в проходе встала, дай людям пройти! Понаедут городские…
– Какая ж она городская? – весело засмеялась тучная женщина, сидящая в середине салона.
– Это
Надька Беликова, Аркашина внучка!
– Правда, что ль? – старуха сощурилась.
– Вымахала, ууу, кобыла!
– Здравствуйте, Галина Петровна, - девушка вжалась в жёсткий вертикальный поручень, пропуская
ворчунью.
– Уехала, деда бросила, а теперь припёрлась? Пади, хахаль городской бросил? – так и не
дождавшись ответа, старушка, переваливаясь, спустилась по ступенькам, а автобус тронулся дальше.
Теперь пассажиры были увлечены созерцанием Нади, которую помнили семнадцатилетней
скромной девчушкой, работающей дояркой на единственно уцелевшей в районе ферме и тащащей на
себе домашнее хозяйство после смерти бабки.
Поёжившись под любопытными взглядами, девушка уставилась в окно на проплывающие мимо
деревья и крыши убогих перекошенных деревенских домишек.
Выскочив на ближайшем повороте, она поправила лямку набитой сумки и, вздохнув, пошла по
узкой тропинке вдоль леса к месту, которое ещё каких-то пять лет назад называла своим домом.
С каждым шагом, дающимся ей с трудом, на девушку наваливалось тяжёлое бремя воспоминаний.
Мать умерла при родах, отец, спившись после потери жены, спустя пару лет последовал за ней, замёрзнув в глубоком сугробе, а девочка осталась на попечении бабки и деда-алкоголика, любящего
прикладываться, как к бутылке, так и к внучке с супружницей. Побои не были для неё чем-то диким, они стали привычными и практически перестали приносить боль. К десяти годам Надя Беликова уже
в полную силу помогала своей бабушке по хозяйству и частенько оставалась с ней на ночные
сторожевые дежурства на ферме, чтобы избежать стычек с пьяным дедом.
В шестнадцать она, будучи ещё школьницей, подрабатывала на той же ферме дояркой. Именно в ту
пору умерла старая Елена Марковна, единственный человек, любящий нескладную девочку и
заботящийся о ней. Дед стал закладывать за воротник пуще прежнего, только руки больше не
распускал, боясь получить в ответ от хрупкой на вид кареглазой девчонки граблями или лопатой.
Закончив с отличием школу, Надя решилась оставить деревню, погрязшую в пьянстве, распутстве и
нищете. Собрав чемодан, она уехала в город и поступила в медицинский, о чём мечтала с раннего
детства, глубоко переживая смерть своей матери, которую никогда не видела из-за халатности врача-
забулдыги, не успевшего вовремя остановить обильное кровотечение у женщины.
Дед только покачал головой ей вслед и жадно припал к горлышку мутной бутылки, не
удосужившись уйти в дом с разбитого перекошенного крыльца.
Как иногородней, Беликовой выделили комнату в общежитии с двумя соседками, весёлыми
девчонками-зажигалками Лизой и Галей. Лиза была, конечно, спокойнее урагана Галки, но тоже не
особо отставала от подруги в попытках сделать из забитой провинциалки раскованную модную
студентку.
Бесполезное занятие они бросили спустя год, так и не добившись никаких подвижек. Надя, как
прежде, оставалась замкнутой, серьёзной и думающей только об учёбе. Ни о каких парнях речи не
шло, как ни пытались соседки по комнате знакомить её со своими друзьями. Деревенская простачка