Вечером в полковой столовой был праздничный ужин в честь двух новых Героев Советского Союза. Однако радость Амет-хана в этот день омрачала новая горькая утрата. В воздушном бою за линией фронта был сбит самолет лучшего его боевого друга Владимира Лавриненкова. Никто не знал, что произошло с молодым летчиком. То ли сгорел в подбитом истребителе, то ли успел выброситься с парашютом и оказался на территории, занятой врагом. Эта неизвестность о судьбе Лавриненкова беспокоила всех в полку, хотя в тот час, чествуя Алексея Алелюхина и Амет-хана Султана, об этом старались не говорить.

Амет- хан с горечью думал, как не хватает в такой день рядом Володи Лавриненкова, всегда добродушного, жизнерадостного. Крупный, физически рослый, Лавриненков с первых же дней знакомства тогда, в Сталинграде, привлек к себе Амет-хана своей открытостью, настоящей мужской дружбой, истинным умением и кусок хлеба, и щепотку соли, и радость делить по-братски пополам. А когда Амет-хан вылетал на боевое задание с Лавриненковым, он знал, что им вместе никакой враг не страшен, сколько бы их не встретилось. Поэтому Амет-хан и досадовал горько, что в тот злополучный день, когда сбили Володю, он не оказался рядом.

И еще одна тяжкая мысль постоянно тревожила Амет-хана, а в те дни беспокоила особенно. Третий год продолжалась война, а о судьбе родителей он ничего не знал. В Крыму хозяйничали фашисты. Что с отцом, матерью, юным братом? Остались в Алуп-ке или успели эвакуироваться? Может, уехали на родину отца - в далекий дагестанский аул Цовкра?… Приближение к родным местам усиливало тревожное ожидание, и Амет рвался в бой, торопил время.

Вскоре 9- й гвардейский полк был переведен на другой аэродром -в Должанки. Здесь уже находилась стартовая площадка для ночных полетов советских самолетов-штурмовиков - «горбатых», как называли дх летчики. «Ильюшин-2» имел выпуклую кабину, которая и породила это прозвище.

В тот сентябрьский вечер в Должанках села очередная группа штурмовиков. Летчики направились к землянкам, где отдыхали после дневных вылетов новые хозяева - истребители 9-го гвардейского полка. Командир дивизии генерал Б. А. Сидней объяснял пилотам эскадрильи Амет-хана план завтрашних полетов на «свободную охоту».

–  Вылет рано утром. Всей шестеркой, - говорил генерал. На столе лежала крупномасштабная карта, на которой был нанесен маршрут полетов.
– Выходите с набором высоты на Ровеньки. Затем вдоль линии фронта идем на Таганрог. Задача - сбивать все вражеские самолеты, которые попадутся в пути!

–  А-а, «горбатые» пожаловали!
– обернулся генерал, когда хлопнула дверь и в землянку вошла группа летчиков-штурмовиков.
– Надеюсь, у вас все в порядке?

–  Нормально, товарищ генерал!
– ответил один из штурмовиков, высокий, с усталым лицом. Амет-хан, сидевший рядом с генералом, вдруг вскочил и бросился к летчику.

–  Товарищ инструктор!
– раздался его изумленный возглас.
– Петр Мефодьевич! Неужто вы?…

Подожди, подожди, - удивленно посмотрел Большаков на молодого капитана с Золотой Звездой Героя Советского Союза на груди.
– Никак, Амет?

В полумраке землянки они крепко обнялись, сели рядом. Петр Мефодьевич с трудом узнавал в затянутом в командирские ремни молодом капитане того подростка, которого поднимал «на крыло» в аэроклубе. Смуглое, чернобровое лицо, легкий восточный разрез глаз остались прежние. А вот черты лица стали другими - резче очертание рта, подбородка, выражение глаз свидетельствовало об окрепшем волевом характере.

И Амет- хан отметил, как изменился его бывший инструктор. Крупный, полноватый в те годы, Петр Мефодьевич похудел, стал как будто выше. Лицо усталое, жесткое, на нем заметно прибавилось морщин… Летчикам-штурмовикам, похоже, тоже достается основательно. Хотя, если подумать, кому было легко на войне?

–  Да, Петр Мефодьевич, многое из того, что вы, бывало, говорили в аэроклубе, только на войне понял, - говорил Амет-хан, торопливо отвечая на вопросы Большакова.

Прощаясь, договорились по возможности видеться чаще. Однако на войне как на войне - человек предполагает, а война по-своему располагает. В следующий раз они увиделись много лет спустя - уже после окончания войны.

3

В конце августа 1943 года фронт приблизился к Таганрогу. Фашисты превратили город в свой важнейший узел обороны на юге. Он имел особое значение для гитлеровского командования: с центром Донбасса Таганрог соединяла железная порога, от побережья Азовского моря на север шла разветвленная сеть шоссейных дорог. Из Таганрога немцы отправляли на фронт эшелоны с горючим и продовольствием. Отсюда же шли в Германию богатства, награбленные в Донбассе и Приазовье.

Не удивительно, что, удерживая в своих руках почти два года таганрогский плацдарм, фашисты сделали все, чтобы превратить его в крепость. Не только сам город, и особенно его северо-восточные подступы, но и ближайшие населенные пункты враг превратил в сильные узлы сопротивления, образующие мощную систему обороны.

Наступление наших войск на такой укрепленный район началось после тщательной подготовки. На этом участке фронта советское командование собрало большие силы. В помощь наземным войскам сюда перебазировались крупные соединения бомбардировочной и штурмовой авиации, которые должны были с воздуха уничтожить оборонительные сооружения врага. Для их прикрытия и борьбы с вражескими самолетами под Таганрог были переброшены и лучшие истребительные полки 8-й воздушной армии.