Командир 7-й батареи 1037-го артполка старший лейтенант Илларионов метким огнем с предельной дистанции уничтожил еще пять танков из этой группы...

А на участке, где было дрогнула наша пехота, появился уже раненый командир батальона старший лейтенант Д. С. Кантария.

— Стой! Ни шагу назад! — скомандовал комбат и, спрыгнув в окоп, сам повел сильный пулеметный огонь по наступавшему врагу. Воодушевленные примером неустрашимого командира, бойцы тоже открыли дружную стрельбу. В этот момент к окопу, где находился Кантария, подполз фашистский танк. Превозмогая боль, старший лейтенант бросил гранату, и бронированная машина загорелась... Метким огнем стрелки заставили залечь немецкую пехоту.

Так смелость и находчивость, хорошее знание оружия врага, быстрота и слаженность действий старшего лейтенанта Буянова, а особенно умелая помощь старших лейтенантов Илларионова и Кантарии спасли положение: гитлеровцы были отброшены...

Теперь предстояло подготовиться к новым атакам неприятеля. Я обзвонил командиров полков, предупредил о возможной активизации немцев и услышал в ответ, что предпринимаются все необходимые меры.

И вдруг в 21 час командир 592-го полка майор Сушинский доложил, что враг быстрой контратакой отрезал взвод пехоты 1-го батальона в Краснокутской, а остальные стрелки отошли на восточный берег реки Чир...

Как оказалось, гитлеровцы вновь подтянули подкрепление. На этот раз батальон из 14-й румынской пехотной дивизии и танковый полк из 22-й дивизии немцев.

Бои стали еще более напряженными. До 20 декабря несколько раз в день наши полки атаковали противника, хотя испытывали острую нужду в боеприпасах. Однако сбить врага с занимаемых позиций и вновь овладеть станицей Краснокутская не удалось. Пришлось перевести [46] 619-й полк с правого фланга на левый, чтобы активизировать там боевые действия.

В тот день к моему НП на двух танках Т-34 прибыли начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор Г. Д. Стельмах и начальник штаба 3-й гвардейской армии генерал-майор И. П. Крупенников. Они знали о положении дел на участке дивизии и дали ряд ценных советов. К сожалению, это была наша первая и последняя встреча. Вскоре я услышал, что оба генерала пробились по тылам врага к колоннам наших механизированных корпусов, получили там необходимую информацию и уточнили стоявшую перед танкистами задачу. Однако на обратном пути им не удалось проскочить через населенный пункт, занятый гитлеровцами: Стельмах был убит, а Крупенников попал в плен...

Бои становились все ожесточеннее. Наконец к полудню 23 декабря 592-й полк овладел станицей Краснокутская, а уже на следующий день части дивизии начали преследование врага...

* * *

В боях на внешнем кольце окружения сталинградской группировки немцев особо отличились танкисты 24-го танкового корпуса генерала В. М. Баданова. Пять дней корпус двигался по немецким тылам. За это время было пройдено 240 километров. 24 декабря, заняв станицу Тацинская, танкисты перерезали железнодорожную коммуникацию Лихая — Сталинград... Враг спешно подбросил к Тацинской резервы и окружил отважных танкистов. А 25 декабря наша дивизия получила от командарма Д. Д. Лелюшенко задачу выйти в район станицы Тацинская и помочь танкистам. Для этого предстояло совершить 120-километровый марш на юг. К исходу 27 декабря нам предписывалось сосредоточиться у станицы Скосырская.

Тяжелый это был марш... Достаточно сказать, что нормальный суточный переход дивизии в хорошую погоду обычно составлял 30 километров. Сейчас надо было шагать по 45–50 километров!

...Стоял сильный мороз. Дул пронзительный ветер. В многочисленных лощинах и балках дороги превратились в сплошные сугробы, и бойцам подчас приходилось [47] буквально на плечах тащить орудия и снаряжение. К тому же параллельно с нашими колоннами на юг и юго-запад отходили разгромленные вражеские части и подразделения. Они нередко пересекали пути движения дивизии, устраивая засады в населенных пунктах, обстреливали наши колонны. Это, естественно, задерживало движение. Активно действовала и немецкая авиация.

...При подходе к станице Скосырская выяснилось, что ее обороняют крупные силы: на 150 автомашинах сюда была спешно переброшена пехота, подошли 40 танков.

Дав дивизии короткий отдых и уточнив расположение противника, я приказал, не ожидая подвоза боеприпасов, начать наступление без артиллерийской подготовки. Я понимал, что действую вопреки существующим правилам, но этого требовала обстановка.

Два полка — 592-й и 619-й — вышли на рубеж атаки к южной окраине хутора Гринев. Как только их заметили гитлеровцы, из Скосырской навстречу на большой скорости устремилось 15 танков с пехотой на броне.

Наши полки залегли в снег и открыли огонь.

Приблизившись метров на пятьсот, противник высадил пехоту и повел обстрел из танков. Но расчеты наших противотанковых орудий и ружей сработали отлично: буквально через несколько минут на поле уже горело четыре танка. Остальные не выдержали и стали уползать в укрытия.

Отбив контратаку, полки снова перешли в наступление. И опять из станицы навстречу нашей пехоте выступило до 20 танков с десантом.

Бой затянулся дотемна. В сумерках хорошо было видно, как догорали еще несколько подбитых вражеских машин...