...Борис открыл глаза, когда темень плотно окутала землю. Попробовал пошевелить правой ногой — не смог. Тогда он сел и начал осторожно ощупывать ногу. Под руками был лед. Откуда? Юноша не сразу сообразил, что это его собственная кровь, застывшая на морозе. А вокруг не было ни души. Терентьев решил, что остался один. Он не знал, что совсем рядом в темных окопах сидели бойцы, его товарищи, не пропустившие врага. И потому после недолгих раздумий пополз назад. Нога нестерпимо болела, не гнулась и почему-то все время цеплялась за окаменевшую от холода землю. [35]

«Хорошо, что не пропустил их, — подумал Терентьев. — Хорошо! А пулемет... Разве можно бросить оружие?» И, развернувшись, медленно пополз к своей огневой позиции.

Тяжелым оказался обратный путь, но раненый боец преодолел его, добрался до своего «максима». После долгих усилий ему удалось прикрепить пулемет к здоровой ноге, пустив в дело пулеметную ленту...

Санитары подобрали отважного пулеметчика в бессознательном состоянии. Врачам пришлось ампутировать юноше ногу. В строй он больше не вернулся.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 февраля 1943 года пулеметчику Борису Ивановичу Терентьеву было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

В дивизии сложили песню о герое и его подвиге. До конца войны бойцы пели эту песню. Борис не слышал ее, а были в ней и такие слова:

Заревом пожарищ

Полыхали дали,

О тебе, товарищ,

Мы ли не слыхали...

В Кирове, в Ташкенте,

В городах Урала

О тебе, Терентьев,

Не померкнет слава...

Бои не ослабевали и в последующие дни. 25 ноября враг предпринял пять контратак силою от батальона до полка при поддержке танков...

— Скорее бы сменили нас на этих рубежах. Или хотя бы подбросили нам резервы, — ворчал кое-кто из штабистов...

Резервы, как известно, бывают разные. Это и свежие, не потрепанные в непрерывных боях части. И свои, внутренние резервы. Их находят даже тогда, когда, кажется, все пущено в дело. Не случайно на просьбы к высшему начальству о помощи мы иногда слышали в критические, как казалось порой, минуты: обходитесь собственными силами... будет возможность — поможем.

И ведь обходились, хотя порой было очень трудно.

Требовалось найти резервы и сейчас. Свои собственные... [36]

Враг атаковал почти беспрерывно. И я приказал командирам полков, а также своему начальнику штаба сменить КП и НП. Перенести их... почти к самой передовой. Это был тоже своеобразный психологический резерв. Когда бойцы видели своих командиров рядом, они становились спокойней, легче отражали натиск неприятеля...

Не достигнув успеха, гитлеровцы продолжали искать слабые места в нашей обороне и не прекращали атак. 26 ноября они, как нам стало известно, получили свежие резервы. Теперь в контратаки шли целые полки при поддержке мощного танкового заслона. Несколько раз я отдавал распоряжение командующему артиллерией полковнику Г. Ф. Захарову сосредоточить огонь всей дивизионной артиллерии на том или ином участке, чтобы остановить врага. И это удавалось. Наша пехота, чувствуя надежную огневую поддержку, стойко удерживала позиции.

Во второй половине дня на мой НП позвонил полковник Ситников.

— В ротах большие потери. А сейчас новая контратака. Идут два батальона при поддержке десяти танков... Прошу помочь огнем...

В стереотрубу я отчетливо увидел, как со ската неслась на наши боевые порядки вражеская лавина. И еще раз приказал полковнику Захарову дать налет по атакующей пехоте, хотя бы по пять снарядов на орудие.

Захаров, до этого удачно маневрировавший огнем, был теперь возбужденным и злым: он израсходовал почти весь боекомплект и резко ответил, что остались только снаряды из НЗ.

Пришлось повторить распоряжение.

После первого залпа вражеская пехота залегла, словно ожидая, что будет дальше.

— Отставить огонь, — сказал я Захарову, увидев в стереотрубу, что атака захлебнулась.

Как только атакующая цепь залегла, противник произвел артналет по нашей пехоте. И цепь снова поднялась в атаку...

— Еще по одному снаряду на орудие. Огонь! — скомандовал я.

— Больше нельзя... — подавленно произнес Захаров.

Он был прав, и я отменил команду. Быстро соединившись по телефону с Ситниковым, приказал усилить огонь [37] полковых пулеметов и минометов. Ничем иным я не мог помочь его полку.

И полк Ситникова отбил еще две атаки...

На участке левого соседа немцам удалось просочиться на южную окраину хутора Дубовский, в тыл нашему 619-му полку...

Положение становилось критическим. Надо было бросать в бой резервный батальон дивизии. К счастью, в это время там оказался начальник политотдела дивизии И. Ф. Беспалько.

— Капитан Черненко, — крикнул он комбату, — с кем у вас связь?!

— Связь отсутствует, — ответил тот, сжимая в руках телефонную трубку.

Беспалько отлично понял состояние комбата.