Шрифт:
Постараюсь вкратце изложить, что происходит кругом нас, и здесь и вне.
После 6 дней по подписанию перемирия (11-ХI-18) началось движение союзников на восток, непосредственно за германскими тыловыми частями. К сегодняшнему дню, можно считать, что Эльзас, Лотарингия и Бельгия очищены и некоторые части перешли германскую границу. Беру из статьи Делакруа 26-XI-18.
К северу от Самбр и Мааса – бельгийская армия, 2-я и 4-я британские армии наступают к Кельну. Группа французских войск, правее обеих армий служит связью с 3-ей американской армией, наступающей на Кобленце. Другая французская армия направляется к Майнцу и третья к Страсбургу. Остальные армии во второй линии. Отход германских войск в порядке на фронте, в тылу местами развал. В Брюсселе, кроме грабежа на 3-х ее станциях тотчас после ухода немцев начались взрывы боевых припасов, что против условий перемирия. Со стороны представителей, посланных для заключения перемирия (генерал Винтерфельд) протест на тяжкость условий; вице-канцлер Зольф обратился с просьбой уменьшить тягости, в особенности по отношению поставки 5000 локомотивов и 150 тысяч вагонов.
Тяжелые условия, но они могли бы быть гораздо тяжелее. Насколько знаю подвижной германский состав, можно было бы и прибавить. Угрожая, что в Германии будет голод, правительство германское обратилось первым делом к Соединенным Штатам с просьбой за продовольствиями, в то время когда запасы у них есть выше прошлого года, и как свидетельствует статья немецкого профессора в немецкой газете, уже после перемирия жизненных припасов вполне достаточно, если сэкономить на откорме скота и рационально распределить перевозку в виде демобилизации. Заботливость похвальна, но я не сказал бы, чтобы в несчастье немецкие представители держали себя бы с достоинством. Гораздо выше держал себя доктор, известный деятель, который покончил с собой, присутствуя и видя торжественную встречу венгерцами вступившей в Будапешт французские дивизии. Отстать от своих прежних приемов немецкие государственные деятели не могут. Из всех Гинденбург держит себя как цельный человек и понимающий, что с настоящим надо кончить пристойно. Большую на себя взял обузу старик, и это со временем германцы вспомнят. <…>
Интересны разоблачения Лерхендорфа о зачинщиках войны. Это разоблачение лишь подтверждение того, что так скрывалось Вильгельмом и всею правящей Германией.
Для человечества небезразлично, где подготовка и где зачинщики этой ужасной войны, конца которой нет и размеры бедствий не всем ясны.
И необходим трибунал, который, когда наступит успокоение умов, спокойно и беспристрастно мог бы разобраться в этом.
Пускай это будет не суд с его репрессиями, но пусть это будет всесторонне разъяснение, а человечество положит само свое осуждение. Но есть деяния, которые должны быть судимы и должны иметь свои репрессии. За бессмысленные убийства, грабежи и деяния бессмысленного разрушения, не отвечающие целям войны, должны быть наказания, иначе международные постановления и договоры теряют свой смысл и будущие войны по жестокости превзойдут эту. В этом отношении я присоединяюсь к программе речи (перед Trade Union) Ллойд Джорджа 5-го января 1918 года. О России забыли, и русскими событиями не интересуются, и потому о них не пишут.
Сообщают, что большевики на «Аврору» стаскивают свои богатства и сами собираются с семьями утекать, кто в Копенгаген, кто в Бразилию, но это не в первый раз. Может быть, им хочется и улизнуть, невеселое их положение. Грабеж и грабеж удовлетворить не могут. Дело их осуществляется на бумаге, благо российские канцелярии увеличились раза на три против царских, но жизнь их принимает только силком. Говорят, Ленин фанатик. Не знаю, но думаю, как приятно ему было бы вновь очутиться в Швейцарии и поучать обалделых дураков. Но там, да я не знаю где, места ему не будет. И как они могут удрать. Я думаю, если ближние это подметят, их раньше разорвут на части.
Судьба имеет свое возмездие, и уклонится от него никому нельзя. И Вильгельм, и многие другие размышляют теперь на эту тему… Скоропадского {315} убрали, или он сам скрылся. Скатертью дорога. В истории это будет второй Мазепа. Появился снова бродяга Винниченко {316} .
В Сибири Колчак {317} и Авксентьев водворены в тюрьму.
Иностранцев хотя это не интересует, но если бы все не было бы так грустно, то позабавиться всем этим можно. Как 300 лет тому назад {318} все были воры, так теперь и воры, и бродяги. <…>
315
Скоропадский Павел Петрович (1873–1945), генерал-лейтенант. В 1917 – командир 34-го армейского, затем 1-го Украинского корпуса; в 1918 г. в Киеве избран гетманом Украины и главой Украинской державы, но в конце года бежал в Германию, где возглавил одну из группировок украинской эмиграции.
316
Винниченко Владимир Кириллович (1880–1951), писатель, публицист, политический деятель. В 1917 – лидер Украинской социал-демократической рабочей партии (УСДРП), в 1917–1919 гг. глава Генерального секретариата Центральной Рады, глава Директории; в сентябре 1919 вышел партии. В 1920 г. вернулся в Советскую Россию, был назначен заместителем председателя Совнаркома Украины; в конце 1920 – эмигрировал во Францию.
317
Колчак Александр Васильевич (1874–1920), полярный исследователь, адмирал, Георгиевский кавалер. Участник русско-японской войны (1904–1905). 1914 год встретил на Балтийском флоте, в 1917 г. назначен командующим морскими силами Черноморского флота с производством в вице-адмиралы. После Октябрьской революции – один из лидеров Белого движения, возглавил борьбу с советской властью в Сибири, в 1918 стал Верховным правителем России в Омске. В результате предательства союзников был арестован в Иркутске и расстрелян 7 февраля 1920 г. См. также примеч. 33, 295.
318
…Как 300 лет тому назад… – эпоха «Смутного времени» – период с 1598 по 1613 гг., ознаменованный сложнейшим политическим, экономическим и социальным кризисом российской государственности.
19-XI-18
Скоро три недели, что Париж переживает радостные эмоции победы. Из коренных союзников осталась одна Франция. Россия изнемогла и в болезненном состоянии, возглавленная чужеземными людьми, идет к распаду.
Что чувствует мужицкая душа, переживая осеннюю непогоду в холодной и грязной избе? Нежели вся его жизнь сосредоточилась в том, что нет сапог, нет керосину и сахару, нет ситцу, гвоздей и железа и пр., что необходимо в его обиходе?
Лишенный и раньше газет, он не очень страдает, что не имеет их теперь, новости приходят к нему устным путем и наполняют его однообразную и серую жизнь. Знает ли он толком, что случилось?
Полтора года ему твердят о революции. До него доходят слухи и рассказы об убийствах офицеров и других. Он узнал, что есть буржуй и что он его враг. Но знает ли он, что такое буржуй? Много ему непонятно и странно.
В его мыслях два определенных понятия: деревня и город. Деревня это он, а город – все остальное. И теперь он постиг, что город без него существовать не может, и отношения к нему просты. Ты дай мне то, что мне нужно, а я дам тебе, что тебе нужно. Но город ему ничего не может дать, а оттуда приходят люди и берут силой, утешая заморским словом, что это реквизиция. И берет это не барин, не офицер, а кто-то другой.
Не думаю, чтобы ему было понятно слово большевик. В деревне большевик – это последний человек, горлопан и непутевый. И не может мужик иметь к нему веры, и его опасается. Придет время – и мы увидим в дальних полях трупы этих крестьянских благодетелей. Таков крестьянский самосуд. Терпит, а не хватит сил – рассудит по-своему. Но какую он думает думу насчет России и насчет землицы, начальства и барина, мы не знаем. Но дума думается, и народ надумает и не будет розни в его думе. И когда узнают ее, будет поздно, ибо мужицкая дума пойдет прямо и бесхитростно.