Необходима была соответствующая сухопутная часть дела. Для первого обмена мнениями по этому коренному вопросу между Генеральными штабами армии и флота и было собрано упомянутое «Особое совещание» под председательством министра иностранных дел С. Д. Сазонова. При этом директивой для его работы должна была служить уже одобренная царем означенная основная идея нового морского плана войны. Совещание выявило то, что инициаторы его предвидели вперед: полное несоответствие армейского плана новому морскому. План Генерального штаба армии предусматривал наступление на западном фронте на Австрию и Германию (вместо активной обороны). Лишь после разгрома Германии и Австрии можно было, по его плану, приступить к Константинопольской операции. План, выгодный для Франции и Англии, но пренебрегающий государственными интересами России и бездумный по отношению ее народов, которым предстояло в тяжелых наступлениях отдать миллионы жизней (и гибельный для царской империи). Происшедший обмен мнений не разубедил руководителей Генерального штаба армии, но и не обескуражил вполне сторонников нового, другого плана войны. Предстояла борьба мнений, в которой на нашей стороне была личная воля царя. Судьба, однако, решила против нас.

Уже во время упомянутого совещания отсутствовал адмирал Ливен, серьезно заболевший. Скоро после того он умер. Вторая оперативная часть Морского Генерального штаба лишилась главной своей поддержки. Новый [311] начальник Морского Генерального штаба адмирал А. Русин (краткая его характеристика) был совсем другим человеком. Ознакомившись с начатой мной работой, он прямо заявил: «Я с Вашим планом не согласен». К нему присоединился бы и помощник начальника Морского Генерального штаба, капитан 1 ранга Ненюков, человек того же типа, что и адмирал Русин. Образовался против начатой работы «единый фронт»: начальник Морского Генерального штаба, начальник Генерального штаба армии и его генерал-квартирмейстер. Несмотря на поддержку министров иностранных дел продолжать начатую работу в Морском Генеральном штабе оказывалось невозможным. Я обратился к морскому министру и просил освобождения от оперативной деятельности и назначения в строй флота. Министр сначала не соглашался, но встретив твердость, сделал распоряжение о моем назначении командиром судна 2 ранга.

Не успел я принять командование, как разразился австро-сербский конфликт. На решающем совете министров военный и морской министры, под давлением возбужденного общественного мнения, вопреки действительному положению дел, доложили, что армия и флот готовы для войны, и было принято решение о мобилизации. В ответ на него последовала германская мобилизация. Россия и Германия втягивались в войну стихийно. В этот момент в русском Совете министров не оказалось людей, которые настойчиво и твердо сказали бы, что Россия к войне с Германией не готова, что вступать ей в данном положении в войну бесперспективно и, быть может, гибельно, а отложить войну, найдя компромисс с Германией, возможно.

Глава 8.

В Ставке верховного главнокомандующего и на Черноморском действующем флоте при адмирале Эбергардте

Вскоре я был в составе Военно-морского управления штаба верховного главнокомандующего, оперативным штаб-офицером по черноморской части. После двух лет [312] чрезвычайно напряженной и нервной работы, почти безделье в местечке Барановичи, на скрещивании железных дорог в направлении на восточную Пруссию и Австрию, далеко в тылу, сражающихся на фронте боевых частей, в комфортабельном купе «морского» вагона одного из трех поездов (эшелонов), в которых разместилась Ставка. Состав военно-морского управления: начальник адмирал Ненюков, бывший помощник начальника Морского Генерального штаба, два штаб-офицера, по балтийскому флоту, А. Бубнов, по Черноморскому - я, и третий - великий князь Кирилл Романов, выразивший желание быть в этом управлении. Его номинально назначили вместо меня по Черноморскому флоту, а меня ему помощником. Адмирал Ненюков держался мудрости не мешать командующим флотами и их штабам действовать самостоятельно. Очень редкие (2-3) данные им приказы Черноморскому флоту без меня и помимо меня, директивы сводились к осторожным советам «не рисковать»: он рекомендовал бой лишь в случае инициативы германо-турок и вблизи Севастополя. Прошли перед глазами первые армейские операции: эксцентрическое наступление русских армий в Пруссию и в Австрию (очень торопились помогать французам), разгром двух наших армий германцами, приостановка наступления остальных австрийцами, начало общего наступления германо-австрийцев на польском театре. Беспомощность нашего верховного главнокомандования, управляющего только директивами издалека. Первые удачи союзников: блестящая Марнская операция французского главнокомандующего генерала Жоффра и отступление австро-германского фронта от Ивангорода, и наше преследование (неплохое дело). Во время подхода немцев к Ивангороду я был в нем, в командировке, с целью оказания помощи жалкой крепости (глиняные форты и устаревшие пушки) морскими средствами: орудия, мины, гвардейский экипаж в качестве пехоты, вооружение пароходов на Висле; инициатива эта была от коменданта крепости, бывшего порт-артурского офицера, инженера, генерал-майора Шварца. [313]

Первоначальные боевые операции в Черном море, линейный крейсер «Гебен» появляется в море, но боя не принимает, уходит, наша бригада устаревших «эскадренных броненосцев» преследует, но имея 15-16 узлов против 28, догнать, конечно, не может. Общественное мнение, привыкшее к давнишнему господству русского флота на Черном море, недовольно. Оно было неправо в отношении адмирала Эбергардта, ибо один дредноут был сильнее трех стареньких наших корабликов, «эскадренных броненосцев», а адмирал Эбергардт не уклонялся от боя. Но оно было бы совершенно право, если бы обвинило Морской Генеральный штаб и Морское министерство, допустивших, хотя бы только временную (до вступления в строй наших дредноутов) потерю преобладания нашего флота на Черном море. Лично я высказывался за более решительные действия, даже очень слабого, нашего Черноморского флота. По составу сил я был неправ. Но по существу был прав: адмирал Сушон боялся нашей старой бригады и уходил от нее.

Союзники начали Дарданелльскую операцию с решительным намерением занять Константинополь. Эта операция англичан (инициатива Черчилля) была направлена столько же против Германии, сколько и против России. Помимо своего штаба и вопреки его военно-морскому управлению, адмиралу Ненюкову, верховный главнокомандующий Николай Романов поставил вопрос о наступлении Черноморского флота к Босфору. Вызвал меня к себе и командировал меня со своим личным письмом к адмиралу Эбергардту. В письме было сказано, что мои словесные указания суть его директивы. Цель моей командировки: наступление к Босфору, бомбардировки его фортов и прорыв в Константинополь, если бы союзники прорвались через Дарданеллы. Своеобразное напутствие адмирала Ненюкова (угрозы мне). Я у адмирала Эбергардта, помимо его штаба. Адмирал полностью со мной солидаризируется.

Выход Черноморского флота. Бой с «Гебеном». Преследование его, «Гебен» ушел в Босфор. Вторая операция: бомбардировка Босфора в присутствии «Гебена», не принявшего опять боя. Третья операция: бой с «Гебеном» у [314] Босфора. «Гебен» получает несколько тяжелых снарядов и уходит в Босфор. Оценка этих операций Черноморской старой бригады.

Неудачи союзников в Дарданеллах. Отмена привезенной мной адмиралу Эбергардту директивы верховного главнокомандующего, через распоряжение царя, по докладу адмирала Ненюкова. Моя просьба у верховного главнокомандующего уволить из штаба и дать корабль в строю. Исполнение моей просьбы Н. А. Романовым. Получение мною в командование «на фронте» «боевого» корабля: не имевшего никакой боевой ценности, совершенно устаревшая посуда, стоявшая в тылу, в Одесском порту, канонерской лодки «Донец». Обещание адмирала Эбергардта дать в скором времени нефтяной эскадренный миноносец.

Глава 9.

Командир канонерской лодки «Донец», потом начальник 5-го дивизиона эскадренных миноносцев (угольных), под командованием адмирала Эбергардта

После нескольких месяцев командования старой канонерской лодкой на тыловой позиции, предложение принять в командование 5-й дивизион эскадренных миноносцев угольных в 356 тонн водоизмещения, тоже старых, но действовавших в боевых операциях. Я принял назначение. Явился к командующему. Некоторые живые подробности. Вступление в это командование.