– Себя не признал? – поддел его Вадим ехидно. – Мы попали в твой вчерашний день. Уразумел?

– Тот, что побежал, это я, что ли? – недоверчиво спросил Матвей. – Я что, такой?

– А ты почаще в зеркало смотрись!

– А то мне спину видать в твоем зеркале! – вскинулся Матвей.

– Тише! – оборвала их Сияна. – Нас услышат.

Из сарая как раз выходила Тонька все с тем же злополучным ведром.

– Надо же, вернул свою зазнобу! – воскликнула она, увидев Сияну. – Милости просим к нам назад, барышня!

– Я у нее в гостях был! – похвастался Матвей. – В подземном городе.

– Болтай! – отмахнулась Тонька. – Уж больно быстро что–то вернулся. Я только и успела что в сарай заглянуть.

– Она с нами теперь будет жить, станет моей женой, – объявил Матвей.

– Чего?! – Тонька снова выронила ведро. – А ты у нее–то спрашивал? Вот уморил! Жених!

– Пусть помечтает! – поддел Вадим, выходя вперед. – Привет, красавица!

– Ой, а ты–то кто таков будешь, добрый молодец? – встрепенулась Тонька с заблестевшими глазами. – С каких краев? И к нам надолго ли?

– Проездом, – бросил Вадим небрежно – тоном, каким обычно отвечал девицам, делающим ему глазки.

– Ну, идемте, что ли, в дом, чего топтаться на задворках? – и Тонька повела их за собой, махнув приглашающее рукой.

– На стол собери гостям–то, – показался из дома Степан. – Хватит глазами–то стрелять!

Тут же быстро организовали прямо во дворе небольшое застолье. На столе появилась исходящая паром картошка, печеная на угольях в лопухах рыба, оленье молоко, квас и бутыль клюквенной настойки с погреба, еще с осени заготовленная, да всякие соленья–разносолы.

Сияна к еде не притронулась. Только чуть попробовала молока. Выглядела она немного растерянной и подавленной, шарахалась от каждой мошки–букашки, которые тут водились в изобилии. Вадим старался приободрить ее, отвлечь то заумными разговорами, то глупыми шутками, над которыми смеялась только Тонька – вся внимание к нему одному. Когда же Сияну укусил комар, она чуть не потеряла сознание.

– Щас разгоним мошкару! – поднялся с лавки Степан. – Закурим по цыгарке.

– Давай! – обрадовался Вадим. – Сто лет не курил.

Степан протянул ему самокрутку из старой питерской газеты. Вадим жадно затянулся и тут же подавился едким горьким дымом.

– Злой табачок–то? – хмыкнул Степан. – Свой, домашний. Сам сушил. Энто тебе не какие–то там мерканские але хранцузские для дамочек!

Сияна, с ужасом глядя, как Вадим пытается выпустить изо рта дымовые кольца, подражая Степану, пятилась от них вдоль лавки и наткнулась на Матвея, не успевшего раскурить свою самокрутку. Матвей тут же отбросил папироску за спину и увлек девушку в свой угол стола, потянув ее за руку и что–то ей горячо шепча на ухо. Вадим рванулся было с лавки, глядя на этих голубков, но тут Тонька потянула его за рукав, играя бровями:

– Айда со мной, рыбу поглядим на реке, можа что поймалось в ловушки. Ягод насобираем.

– Отстань!

Вадим оттолкнул ее, но Тонька не сдавалась:

– Че такой робкий? Я не кусаюсь.

– От бесстыжая девка! – проворчал Степан. – У нее одно на уме – жениха найти. А где тут женихов искать, в тайге? Так что берегись – окрутит!

– Только не меня!

– Мы только погулять. – Тонька говорила как пела, двигалась как танцевала, вся призыв и желание.

Хмель от первача и от жаркой близости ядреной девки ударил в голову. А тут еще задело, что Матвей с Сияной о чем–то все шепчутся обособленно. И он дал себя увезти из–за стола, шагнул вслед за Тонькой. Хотел доказать всем, а больше самому себе, что ему нет дела до той сладкой парочки в дальнем углу стола.

Тонька шла впереди, разрывая упругими бедрами заросли малинника. Длинная русая коса мягко била ее по спине, на шее вились легкие колечки. Вадим почему–то не мог оторвать от них глаз.

Они вышли к реке, и Тонька остановилась.

– Нам тут не спуститься – высоко. Давай посидим. Куда спешить?

И тут же опустилась на траву, потянув Вадима за собой. Он присел рядом, чувствуя, как Тонька прижимается к нему плечом. И тут он заметил, как рвутся из тесного платья ее крепкие, словно наливные яблоки, груди, и как они вздрагивают от ее прерывистого дыхания. Все существо ее ждало, призывало, манило, опутывало тонкой сетью. Тонька словно специально давала рассмотреть себя получше, но это получалось у нее как–то само сбой, без умысла. Сама природа завладела ее существом. Рука девушки скользнула к ее толстой косе за спиной, рванула ее во всю длину, и волосы рассыпались по плечам золотистыми струями.

– Или не хороша? Погляди–ка на меня!

Вадим невольно сравнил ее с той, другой, загадочной и недоступной, словно созданной из лунного света, с Сияной. Думал он о Сияне как–то отвлеченно, возвышенно, как о неземном создании, прекрасном, но далеком. А Тонька – вот она, близкая, ждущая, реальная, ощутимая, податливая, так и просится в объятья, просто, откровенно и естественно, не требуя ничего взамен, не загадывая на будущее.

– Ты мне сразу приглянулся, – говорила она без тени смущения или кокетства. – Как тебя увидела, так сердечко и екнуло.