Кто же помог ему навинтить на петлицы ромбы старшего начсостава? Правая рука Берия, комиссар госбезопасности третьего ранга Богдан Захарович Кобулов, начальник СПО. Через год он же помог Абакумову стать замнаркома НКГБ.

В том же году Виктор Семенович становится начальником Управления особых отделов РККА, которое потом переименуют в ГУКР Смерш, и, по распоряжению Сталина, одновременно замнаркома обороны.

На новом посту Абакумов почувствовал себя вполне независимым и отдалился от Лаврентия Павловича.

Сразу после войны Абакумов стал наркомом государственной безопасности, а его предшественник Меркулов возглавил Госконтроль. Вот тогда и произошел у него конфликт с Берия. Абакумов отказался подписать приемо-сдаточный акт, и Лаврентий Павлович материл его прямо в кремлевских коридорах.

Об этом мне рассказывал бывший начальник ФПУ КГБ.

Я не буду пересказывать успехи в оперативно-чекистской деятельности генерал-полковника: об этом написано много и повторяться неинтересно.

Арестовали Абакумова после письма Сталину рядового следователя подполковника Михаила Рюмина. Он написал этот донос, спасая себя от гнева всесильного министра, недовольного его работой.

Безусловно, не это послужило причиной опалы Абакумова. Влияние на МГБ было необходимо двум политическим партнерам – Лаврентию Берия и Георгию Маленкову.

Так бывший министр госбезопасности, генерал, превратился в заключенного № 15 в семьдесят седьмой камере Бутырской тюрьмы.

Днем и ночью с него не снимали наручники, а после перевода в Лефортово заковали в кандалы. Его избивали на допросах, не давали спать. На своей шкуре бывший главный чекист страны испытал, что такое «особые условия допроса».

Но, как ни старался ставший замминистра МГБ полковник Рюмин и его подчиненные, Абакумов виновным себя не признал и никого по делу не притянул.

Он просидел под следствием три года. В декабре 1954 года в Доме офицеров Ленинградского военного округа, где в 50-м году приговорили к высшей мере социальной защиты Кузнецова, Попкова, Воскресенского и всех, кто проходил по знаменитому «ленинградскому делу», состоялся суд над теми, кто придумал сценарий несуществующего заговора против Великого вождя.

Пять бывших руководителей специальной следственной части во главе с Абакумовым предстали перед судом.

Но и там Абакумов не признал себя виновным, заявив, что обвинения – это провокация, сфабрикованная Берия и Кобуловым.

Девятнадцатого декабря 1954 года в 12 часов 15 минут Абакумов был расстрелян во внутренней тюрьме КГБ. При этом присутствовал генеральный прокурор СССР Роман Руденко.

…Мы шли вниз по Горького, на углу здания Совмина поворачивали обратно и медленно двигались к площади Пушкина. Там – новый разворот и снова – к Совмину. Сейчас этот променад, возможно, многим покажется странным, но в те годы он имел глубокий смысл. В процессе движения люди знакомились с новыми западными модами, законодателями их на Бродвее считались артисты Большого театра, операторы ЦСДФ и спортсмены. Это была когорта выездных, и тряпки они привозили из своих заграничных вояжей.

Днем и вечером здесь гуляли знаменитости: Борис Ливанов и Павел Массальский, невероятно популярные в те годы драматурги братья Тур, короли футбола Всеволод Бобров и Константин Бесков.

Я очень хорошо помню, как впервые увидел на Бродвее Константина Симонова.

По улице по-хозяйски шел красивый мужчина, одетый в светлый пиджак, на котором золотом переливались три медали лауреата Сталинской премии. В те годы носить их считалось особым шиком. Навстречу нам шла сама удача, воплотившаяся в образе знаменитого писателя.

Гуляющая толпа могла показаться однородной только глазу непосвященного человека. Мы, завсегдатаи, знали, кто к какой компании принадлежит. Их было на этой улице три: я имею в виду нас, молодых.

Одна объединяла приблатненных ребят. В нее входили Юрка Тарасов, Володя Усков, Мишка Ястреб, Сашка Копченый и другие. Они собирались в сквере на Советской площади.

Вторая компания была наша. Место встречи – парикмахерская на углу проезда МХАТа и улицы Горького. В нашей компании преобладали в основном ребята, занимавшиеся боксом: Володя Трынов, Валя Сургучев, Юлик Семенов, Артур Макаров, Леша Шмаков. Через несколько лет они станут известными литераторами, режиссерами, актерами. Мы сами ни к кому не приставали, но если наезжали на нас, то давали жестокий отпор. С приблатненными у нас были вполне дружеские отношения и негласная договоренность о взаимовыручке.

Третья большая компания ни с кем не общалась и жила обособленно. Это были номенклатурные дети. Сыновья маршалов и министров, послов и крупных аппаратчиков. Они все, в отличие от нас, учились в престижных институтах и военных академиях. Посторонних в свой круг избранных они не пускали. Они действительно считали себя избранными. С благословения Сталина в стране начинал формироваться новый класс – партийно-государственная номенклатура.

Дети этих людей со временем должны были занять командные высоты в стране. Я не называю их фамилий, потому что они ничего не скажут нынешнему читателю. Время беспощадно смыло их из людской памяти. Родители умерли в забвении, сыновья в основном спились.