Хорошо хоть сама дорога стала каменистой, и необходимости в понижения давления в шинах не было. И то хлеб.

Встречных машин немного. Впрочем, сегодня воскресенье. День торговый, а не разъездной. И вообще выходной. Страсть к двум выходным осталось у всех со Старой Земли дурной привычкой, может, разве что китайцы тут хрячут без отдыха.

Смотрю, даже девчата притихли. Песни петь про любовь перестали.

Укачало их, наверное.

Жора, есть какаято активность в эфире, похлопала меня Роза по плечу, Только не разобрать ничего и постоянно пропадает.

Когда пропадает? спросил, не оборачиваясь.

Да как с горки съезжаем, так и нет никого. А на перевале появляется вновь.

Сзади нас или спереди?

Хрен понять.

Только бандитов нам снова не хватает, пробурчал я себе под нос, вынимая из сумки "Бизон" и укладывая к себе на колени, стволом в сторону двери. Отщелкнул предохранитель в положение автоматического огня и затвор передёрнул. Ну, на всякий пожарный. По крайней мере, так мне спокойнее както. Все же полсотни пуль в упор весомый аргумент. Девчат же грузить тревогой не стал. Зачем зазря их дёргать. Задёргаешь, потом реагировать не будут, как французы в сороковом на сведения о германском наступлении. Сорок раз дергались, на сорок первый рукой махнули... Тутто Гитлер им и вставил. А потом тот же финт и со Сталиным провернул в сорок первом.

После очередного перевала спуск стал более пологим, чему я откровенно обрадовался. Большой хребет наверняка уже проскочили. И дальнейшие "американские горки" пойдут уже с понижением до самого Виго. Кончатся эти подъемыспуски, снова отдам руль Антоненковой, а то устал, как собака.

На этой мысли я слегка расслабился. Чуйка молчала. Хотя, как мне кажется, сейчас её место эйфория от общения с Наташей занимает. Думаю про неё, а сердце, как маслом поливают. Тыщу лет таких ярких чувств у меня не было. Чуть ли не со школы.

Ближе к нижней точке спуска, но уже на подъеме слегка, поперек дороги, перегораживая движение, стоял крашеный в хаки трёхосный джипбуханка Volvo Laplander обвешанный багажниками, люстрами, лестницами и кенгурятником, как броненосец береговой обороны. Даже черный шноркель торчал, как труба парохода. И, что самое интересное в этом микрике, он был с орденской символикой на борту. Наверное, это те самые орденцы, про которых сказали валлийские гвардейцы. Те, что чинились.

Возле "Лапландера" переминались четверо патрульных в разномастном камуфляже, но все в малиновых беретах Патрульных сил Ордена. Трое держали в руках длинные немецкие винтовки G3. У офицера руки были свободные, а на поясе большая черная кобура, подвешенная пофрицевски с левой стороны от пряжки.

Как только наш автобус к ним приблизился, офицер вышел вперед и поднял руку в интернациональном жесте, приказывающим остановиться. В его руке моментально образовался такой до боли знакомый полосатый жезл российского гаишника, что я заржал. Давно такой сцены не видел. Целых две недели.

Пост ГАИ, сказал я громко, чтобы в салоне меня слышала каждая, Не расслабляться. На всякий случай айдишки держите в доступном месте. Вышли ребятки на гиббонский промысел, а говорили, что их тут нет совсем. Проросли, как навозники на обочине. Не могли не прорасти. Против законов Природы не попрёшь.

Оглянулся на недоумевающих девчат.

Не ссать! Сейчас отдадим им сотку баксов, и попилим дальше. Если будут спрашивать про два пропавших джипа, все ушли в несознанку: знать, не знаем, ведать, не ведаем, ничего не видели. Ясно?

Смотрю в зеркало: вроде вняли. Головками красивыми кивают.

Автобус остановился, чихнув тормозами, немного не докатив до патруля.

Офицер уверенно и неторопливо подошел со стороны водительской двери.

Поставив автобус на стояночный тормоз, я открыл дверь левой рукой, правой придерживая автомат на коленях. Да что там придерживая! Ладонь впилась в рукоятку управления огнем, как чёрт за душу грешную. С трудом уговорил себя хоть указательный палец с собачки снять и положить вдоль скобы, хотя постоянно хотелось держать его именно там, на спусковом крючке. А это чревато. Очкану не вовремя и урою вдруг орденца со страху, а потом всю остатнюю жизнь в болотах Конфедерации плотины строить... Не хочется, однако, такой перспективки.

Сердце бухало гдето в районе подбородка, седьмым чувством советского человека чувством вины перед властью, хотя ничего противозаконного не сделано. Так, на всякий пожарный. Хрен её мама эту власть знает. Однако вот, давим из себя раба именно что по капле сто лет уже как.

Почему седьмым? Так шестым чувством у советского человека было "чувство глубокого удовлетворения".

Какие проблемы, командир? спросил я поанглийски подошедшего к открытой двери патрульного офицера, слегка свесившись над ним с высоты водительского сидения.

Могу я увидеть ваш Айди? неторопливо и доброжелательно ответил он вопросом на вопрос на хорошем английском, подняв ко мне лицо.

Глаза его закрывали зеркальные очки. Подбородок был хорошо выбрит. И пахло от него хорошим дорогим парфюмом. Чемто типа Amouage Silver Cologne по 200 баксов за пузырек. Это внушало уверенность в том, что передо мной никак не бандюган из прерий. Тот бы вонял козлом.

Не вопрос, ответил я и левой рукой полез в карман рубашки под разгрузкой.

Тут патрульный офицер неожиданно резко схватил мой оттопыренный локоть, и сдернул с сидения, уронив мою тушку вниз головой.