– Курить вредно, – вернул я этой стерве ее же сентенцию, – особенно для женского организма.

– Тем более что мы курим очень крепкий табак, – подмигнул ей генерал.

Фыркнув, медсестра ушла, недовольно вертя задом, как кошка хвостом. Скорее всего, жаловаться на нас докторам побежала.

– Продолжим наши прения, как говаривал один профессор в бытность мою студентом университета Овьедо в Астурии.

Мой собеседник вынул из бокового кармана френча трубку и кисет красной ткани. Забавный кисет – такой, какие в советскую древность солдаты пользовали с махоркой. Кисет был даже с вышивкой бисером – синий крест в белой окантовке.

Генерал, пристроив на столе кисет, развязал его горло и, засунув внутрь трубку, быстро и ловко одной рукой набил ее табаком. Я еще удивиться не успел, как он уже держал трубку в зубах, поджигая ее дорогой зажигалкой – трубочной, специальной, у которой огонь вырывается вбок, а не вверх, и таким образом, пальцы не обжигает. Красивый винтажный запальник из тяжелого серебра и, судя по расходу драгоценного металла, не позже Первой мировой войны сделан. Это уже потом на всем экономить принялись, как золотой стандарт пролетел.

По беседке медленно расползался ароматный дым. Забытый запах нормального табака без химии, после которого даже настоящий американский «Винстон», не тот, что делается «только для продажи за пределами США», а тот, что для самих американцев, пахнет только паленой синтетикой, и на вкус дрянь дрянью. Воткнул «королевский» бычок от подарка алькальда в песок «пепельницы» и достал «Конкисту». Она тоже из нормального табака тут делается, без химии. Только боюсь, что это просто по бедности. Химикаты тут все заленточные, и цены на них конские.

Сделав две большие затяжки и раскочегарив трубку, генерал словно нехотя спросил:

– Так что там у вас случилось с конвоем? Почему вы с ним не поехали?

– Собирались мы ехать с конвоем. Только Бригитта Ширмер предупредила меня, что на нас началась массовая охота. И я рванул запасным маршрутом, про который никто подумать не мог. В Портсмуте, когда мне сообщили, что между Базами Ордена и ПортоФранко накрыли бандитскую засаду, устроенную на нас, я понял, что интуиция меня не подвела. Жаль конвой. Изза нас они пострадали.

– Кто изза кого пострадал – дело темное, все это только Богу судить на Страшном суде, – спокойно сказал мой визави, выпуская под потолок пагоды цепочку дымных колец. – Не надо брать на свою душу груз чужих грехов. Захват этого конвоя не выбивается из общей статистики. Тем более что проводка конвоя была слабой и неграмотной. Жадность еще никого до добра не доводила. Не ваш случай, так другой. Этот конвой изначально был обречен. Всего один колесный броневик… Даже не бронетранспортер. А вот людей, которых они взялись защищать, действительно жалко. Но тут тоже палка о двух концах: глаза есть – смотри внимательно, кому доверяешься. Не компьютерная игра, перезагрузиться не получится.

Мы немного помолчали, отдавая предпочтение табаку, дым которого медленно уплывал под крышу пагоды.

– Это действительно был офицер Ордена? Ну тот, который меня чуть не убил? – поинтересовался я для разнообразия.

Не все же ментам вопросы задавать.

Генерал посмотрел на меня оценивающе, словно прикидывал, достоин ли я такой информации или меня так, гулять отпустить в неведении. Потом сказал:

– Да. Это действительно был офицер Ордена. Работал здесь, в Кадисе. Бумажки перебирал при орденском Банке, вел учет и статистику, утверждал премии за бандитов. Ни в чем таком замечен никогда не был. И вот тебе раз… Только от Ордена мы получили официальный ответ, что он был из структур Ордена уволен за сутки до совершения преступления, и его преступления мы должны рассматривать исключительно как деяния частного лица.

– Как это знакомо, – усмехнулся я, – у нас так же в России: ни один милиционер не предстал перед судом как сотрудник правоохранительных органов. Они все без исключения были уволены из органов… Угадайте с трех раз когда? – я сделал паузу.

Генерал промолчал, поощрительно глядя на меня.

– Правильно, – сделал я вид, что он мне ответил, – ровно за день до совершения ими преступления. И это наводит на определенные мысли.

– Какие именно мысли? – Генерал проявил недюжинный интерес.

– Вот если бы его живым да с поличным взяли, но об этом можно только мечтать. – Я затянулся и продолжил свою мысль. – Вот и гадай теперь: сам ли он оборотень в погонах или действовал по команде сверху?

– Что такое «oboroten v pogonah»? Я правильно произнес? – переспросил меня собеседник.

– Я что, порусски это сказал? – удивился сам себе.

Дааа… Это, наверное, нервное у меня после контузии коленом. Впрочем, все болезни от нервов, один сифилис от удовольствия.

– Возможно. Мне русский язык не знаком, – заверил меня генерал.