Это он сказал зря. В моем личном хит-параде Самых Ненавистных Мужских Фраз «Я все объясню» уверенно занимает первую пятерку. Где-то между «Это не то, что ты подумала» и «Давай останемся друзьями».

Он дотронулся до моего плеча, я увернулась.

— Юль… Я хотел, как лучше.

Угу. Тоже фраза из хит-парада. Мужчины всегда знают «как лучше», зачем им спрашивать мое мнение?

— Прости, малыш.

Все. Если до этого я была способна на иронию, то «малыш» лишил меня чувства юмора окончательно и бесповоротно. Я-то думала, что уже забыла про обиду, нанесенную Андреем.

— Ты еще скажи, что мы поженимся, заведем ребенка и назовем его Димой! — запальчиво выкрикнула я, вскакивая с кровати.

— Почему Димой? — опешил Дан.

— Значит, по первым двум пунктам возражений нет? — возмутилась я. — Ты уже все решил? Присмотрел домик с садом и гаражом, то есть, простите, с конюшней?

— Юль, ты чего? — спросил он с легкой тревогой. — Какой гараж? Какая конюшня?

— Ничего.

Я устремилась в гардеробную. Дан последовал за мной, остановился на пороге. Собственная нагота его, похоже, ничуть не смущала. Оно и понятно: будь у меня такой пресс, я бы тоже демонстрировала его при каждом удобном случае. Но сложно, согласитесь, сердиться на мужчину и при этом то и дело пялиться на его… гм… пресс. Неубедительно получается.

— Дан, сделай одолжение, — буркнула я, отворачиваясь. — Оденься.

Он не стал задавать вопросов — молча исчез и вернулся уже в брюках и рубашке.

— Я просто хотел знать, как ты относишься ко мне, а не к Вереску.

— Ты и есть Вереск!

— Не совсем. Вереск — это я в теле Кристофа белль Гьерра, с его воспоминаниями, умениями и навыками. Я не знаю, что произошло, случайно или по чьему-то умыслу я оказался в теле полуэльфа. Полагаю, сам Кристоф все-таки умер от лунной лихорадки, но это лишь мои догадки. Мы с ним были во многом похожи — возможно, потому я и прижился так прочно в его голове. Но в нем было слишком много эльфийского — такого, что я не мог бы принять, даже если бы очень постарался.

— Трогательная история. Пару месяцев назад цены бы ей не было, — пробормотала я, ожесточенно копаясь в стопках одежды на полках.

Рубашку я нашла на вешалке, но куда Лаисса могла засунуть джинсы? Смотреть уже не могу на все эти платья и побрякушки!

— Я хотел, чтобы ты видела во мне меня — настоящего меня, а не смазливого полуэльфа, которому красивые глаза и приятный голос достались от природы.

Черт, ну где они? Я широким жестом смахнула вещи на пол. Джинсы оказались закопаны в самой глубине. Вот поганка! Наверняка специально запрятала!

— Ты и так постоянно сравнивала меня с ним, и я в этом сравнении проигрывал, правда?

Неправда. Но теперь ты этого уже не узнаешь. Доволен?

— Если бы я сразу рассказал правду, я бы сошел с ума, ревнуя тебя к самому себе. Каждый поцелуй мучил бы меня вопросом, кому он предназначался: мне — или ему?

Я застегнула брюки, сунула ноги в туфли.

— Сегодня я целовала тебя, не сомневайся. Надеюсь, ты удовлетворен, потому что это был последний раз.

Дан посторонился, выпуская меня из гардеробной.

— Что мне сделать, чтобы заслужить прощение? — примирительно улыбнулся. Знал, паршивец, что нравится мне, и не верил, что я способна всерьез разозлиться из-за такой мелочи.

— Ты можешь делать все, что угодно, — заверила я, открывая входную дверь. — Но это не изменит того факта, что ты меня обманывал.

— Ты уходишь?

— Пойду скажу Фернанду, что согласна, — сквозь сарказм прорвалась горечь. — Он, конечно, тоже лицемер, но у него хотя бы нашлось мужество признаться в этом самостоятельно.

Еще одна бестактная шутка, ничего больше. Но Дан побледнел, будто на моем пальце уже красовался фамильный перстень белль Хорвелл. (Полцарства отдам за последние слова принца!)

— Ты ведь это не всерьез?

Он стоял передо мной — встревоженный, растерянный, с растрепанной прической и в растрепанных чувствах. И мне все еще хотелось поцеловать его в солнечное сплетение. Или хотя бы просто взять за руку. Или… Черт, он мне правда нравился. Но я разрывала отношения за меньшее, а у нас еще даже не было никаких отношений.

— Ключ на столе. Закрой дверь, когда будешь уходить.

* * *

Женька вошел без стука, ожидая застать друга торопливо приглаживающим волосы перед зеркалом. Но Дан не потрудился даже застегнуть рубашку. Он валялся на измятой Юлиной кровати, положив руки под голову, и флегматично созерцал потолок.

— Я смотрю, секс удался, — скептически хмыкнул белль Канто. — Юлька в ярости, ты в депрессии, все как полагается.