Честное слово, не знаю, кто из этих двух умников раздражает меня больше.

Полуэльф устало вздохнул.

–  Юлия, знаете, где проходит граница между разгильдяйством и безответственностью? Там, где начинаются интересы других разумных существ. Если бы речь шла только о вас, я бы и слова не сказал, даже вздумай вы устроить ритуальное самосожжение перед королевским дворцом. Но вы подвергаете опасности меня и моего друга. В трансе и обычный человек может повести себя непредсказуемо, а вы к тому же подвержены внушению, так что риск влипнуть во что-нибудь неприятное возрастает во много раз.

"Будем гордо стоять в углу, но не признаем правоту собеседника," – продолжал издеваться внутренний голос.

Спокойно, спокойно. Не рычим. Зубы сжать, ногти в ладони, медленный глубокий вдох – раз, два, три, четыре, пять… выдох.

–  Вы совершенно правы, Вереск. Я повела себя безответственно и безрассудно, поставив под угрозу не только безопасность своих спутников, но и успех экспедиции в целом. Впредь постараюсь воздержаться от столь рискованных экспериментов. Или, по крайней мере, обеспечить им более тщательную подготовку.

Безупречно очерченные дуги бровей едва заметно приподнялись, выражая крайнюю степень изумления. Или недоверия – кто этих полуэльфов разберет.

–  Не расстраивайся, Юль, – сочувственно заметил Женя. – Мы найдем для тебя учителя.

–  Не давай опрометчивых обещаний, – покачал головой Вереск. – Или ты думаешь, что магистры будут драться за право обучать Юлию?

–  Я думаю, что половина Академии даст сожрать свое левое ухо за право доступа к такому феномену, – серьезно ответил Женя.

–  Смотри, как бы у тебя несварение желудка не случилось от такой диеты, – посоветовал полуэльф.

Не могу сказать, что этот диалог меня очень успокоил, но задумываться было некогда – в тот момент меня волновал совсем другой вопрос.

–  А мы пойдем искать источник эманации?

–  Нет, – отрезал Вереск. – Не хватало нам еще попасть в засаду.

–  Слушайте, ну вы уже утомили со своей манией преследования, – не выдержала я. – Как я могла устроить засаду, если я понятия не имела, что мы здесь остановимся?

–  Охотно поменяю свою манию преследования на вашу манию величия, – парировал полуэльф. – Я вовсе не имел в виду, что засаду устроили вы. Хотя я допускаю, что вы, со своей способностью бесконтрольно вживаться в чужие эмоции, служите частью приманки.

Звучало вполне логично. Слишком логично, черт бы побрал этого полуэльфа.

–  Но кому-то может быть нужна наша помощь!

–  Этот кто-то, судя по вашему рассказу, влип в неприятности по собственной вине. Кроме того, немедленная смерть ему не грозит, а значит, будет возможность спастись и без нашей помощи.

На секунду я снова стала тем существом из своего "видения", ощутила его отчаянье и ужас перед тем, что – я это точно знала – гораздо хуже смерти. Спасение, которое казалось так близко, растворилось в тумане, оставив после себя лишь ехидную усмешку: "Сама виновата".

Я задохнулась от возмущения.

–  Вы… Вы – бессовестный, бездушный и бессердечный эгоист! Я понимаю, почему эльфы называют таких, как вы, пустышками.

Повисла напряженная тишина. Упс. Внезапно я почувствовала себя как человек, который в приятельском поединке случайно заехал своему спарринг-партнеру в одно очень чувствительное место. А главное, это была полная бессмыслица: причина, по которой чистокровные эльфы называли шинтар "пустышками" не имела ничего общего с бессердечностью, и я это отлично знала.

От взгляда Вереска у меня на спине выступила изморозь. Захотелось немедленно забиться в самый дальний угол, накрыться одеялом с головой, закрыть глаза и не выползать до тех пор, пока этот жуткий субъект не исчезнет из моей жизни. К сожалению, это бы проблему не решило. Поэтому я отправила своего внутреннего Ребенка отдохнуть, глубоко вздохнула, сосчитала до трех и произнесла:

–  Простите. Я вышла из себя. Мне не следовало этого говорить.

Взгляд льдисто-серых глаз не потеплел ни на градус, но их обладатель едва заметно кивнул:

–  Я принимаю ваши извинения. И тем не менее на поиски приключений мы не пойдем.

–  Какие аргументы могут вас убедить?

–  Логически обоснованные.

У меня вырвался сдавленный рык. Как можно разговаривать с таким упертым типом?

Женя, который в течение последних пяти минут стоял в позе Наполеона и с олимпийским спокойствием наблюдал за нашей с Вереском словесной баталией, внезапно поинтересовался:

–  Друзья мои, вы ничего не забыли?

Голос его сочился медом и патокой. А поскольку такие приторные интонации Жене обычно не свойственны, напрашивался вывод, что за этим бесхитростным, на первый взгляд, вопросом что-то скрывается. И точно – дождавшись, пока мы с Вереском перестанем изображать борьбу льда и пламени и обратим внимание на него, Женя продолжил: