— Да.

— Я полагаю, что этого явно недостаточно, чтобы быть им недовольным.

— Мне и это мешает. И это понятно. Каждый человек себе на уме.

Ульф встал и так повернулся, что на фоне окна отчетливо вырисовывался его профиль.

— Вы мой заместитель и, следовательно, начальник для всех солдат отделения. Найдите с ним общий язык.

— Каким образом? Я беспокоюсь обо всем отделении.

— Разумеется, но, беспокоясь обо всем отделении, не следует выпускать из виду отдельного человека, даже если в нем что-то и не нравится. Каждый, кто служит в армии, должен выполнить свой долг.

Кольхаз отвел глаза в сторону, он понимал, что Ульф прав, и именно это злило его.

— Давайте на этом и закончим наш сегодняшний разговор. — Ульф отошел от окна и сел на стул. — Независимо от того, каким вам кажется Зимлер, относиться к нему вы должны с пониманием. Вы должны, так сказать, завоевать его для себя. Надеюсь, что в этом отношении у нас с вами одно мнение?

— Да, конечно, я постараюсь. — Кольхаз кивнул.

— Хорошо. Сегодня вечером новички в первый раз заступают на ночное дежурство.

— Кто идет со мной в паре?

— Зимлер, — Ульф слегка усмехнулся. — Надеюсь, вы не считаете это местью с моей стороны?

За час до наступления темноты Кольхаз и Зимлер вышли на выполнение боевого задания по охране государственной границы. Им достался самый трудный участок.

— В двадцать два ноль-ноль вы двинетесь на опушку леса и будете охранять отдельный участок местности. Все ясно? — спросил лейтенант Альбрехт.

— Так точно!

— Для вас это первый ночной наряд, — обратился лейтенант к Зимлеру. — Будет нелегко, особенно после полуночи.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся солдат. — В этом отношении я силен.

Лейтенант стал инструктировать другие пары, а Кольхаз с Зимлером вышли с заставы и двинулись по направлению к лесу.

Бросив взгляд на небо, затянутое на юге облаками, Зимлер тихо заметил:

— Думаю, что ночью будет дождичек. Жизнь пограничников со стороны кажется довольно романтичной, хотя я, кажется, мало к ней приспособился. Сначала, когда меня призвали в армию, я жалел об этом, а теперь считаю, что это даже неплохо, так как человек должен уметь делать все.

«И зачем он мне об этом рассказывает? — думал Кольхаз. — Это прописные истины».

— Да, я спрашивал тебя, чем ты будешь заниматься после демобилизации?

— Я пока еще не знаю, — уклончиво ответил Кольхаз, хотя сам уже не раз и подолгу думал над этим вопросом.

— Легкомысленно, — прошептал Зимлер, — непростительно легкомысленно. Ты должен точно знать, чего ты хочешь.

— Само собой разумеется, что мечта о собственном домике и легковой машине — это не моя мечта… Смешно…

— Этого я не понимаю… ты хочешь большего…

— Чего же именно?

— И я должен тебе объяснять… Хотя сами по себе и домик и машина вещи неплохие.

— Я не об этом…

— Чем характеризуется революционер сегодняшнего дня? Глубокими знаниями и активностью. Времена баррикад канули в прошлое, мой дорогой, и канули навсегда… Теперь о домике: а почему бы коммунисту и не иметь собственного домика, а? Все наши теории были бы мертвы, если бы их не подправляла жизнь. Мой принцип такой: в жизни нужно твердо стоять на земле обеими ногами!

Кольхаз слушал солдата со смешанным чувством, частично он понимал его, частично — не понимал. Затем он сказал:

— Перестань, нет никакого смысла распространяться об этом дальше. Все равно здесь мы с тобой думаем не одинаково.

— Возможно, только еще не известно, кто из нас прав, а кто нет.

Кольхаз ничего не ответил. Они прошли еще несколько сот метров, как вдруг услышали шум приближающегося к ним мотоцикла. Вскоре он показался. В коляске сидел Рэке.

Когда мотоцикл остановился, фельдфебель вылез из коляски и, не слушая доклада, сказал: — Хорошо, что я вас здесь догнал. Около пяти часов вечера из районного города исчезли два парнишки, оба ученики одиннадцатого класса. Натворили каких-то глупостей и исчезли. У одного из них был мотоцикл. Вот и все, что нам о них сообщили. Возможно, они перепугались и не хотят идти домой, но может быть и другое. Не исключено, что они попытаются перейти границу.

— А что именно они натворили? — спросил Кольхаз.

— Этого мы пока не знаем.

— И вы думаете…

— Застава приведена в состояние повышенной боевой готовности. С этой минуты вы осуществляете патрулирование на своем участке. Все, я поехал дальше.

Через минуту мотоцикл исчез в зарослях кустарника.

— Пошли! — приказал Кольхаз. — Мы должны спешить!

— Из одиннадцатого класса, значит, им лет так по семнадцать-восемнадцать, — вслух размышлял Зимлер. — Возраст, так сказать, переходный, когда от парней можно ждать чего угодно.