Он отодвигает нож на мгновение, и я ударяю его по запястью, ломая его. Нож падает на землю, и я толкаю его в сломанные зеркала, из которых были сделаны стены.

Я смеюсь.

Я поднимаю нож, прежде чем он сможет восстановиться, ударяя его моим разумом, подавляя его щиты. Я соединяю его разум со своим собственным.

– Обри, я помню. В самом деле, ты научил меня этой маленькой хитрости. Ты думаешь, что как только ты повернешься спиной, я буду держаться подальше, бояться. Ну, знаешь, что, Обри, - говорю я, возвращая его слова обратно к нему. – Это заключается не в том, как устроен мир.

Теперь он начал бороться снова. Он был застигнут врасплох на мгновение, но становился все отчаяннее. Он боролся с силами, которые я использовала, чтобы ударить его, и, когда я спотыкаюсь на мгновение, теряя захват, его щиты возвращаются.

Мы оба знаем, что эта борьба серьезная. Но он слаб, и я чувствую, что он боится. Он забыл свой нож, который я теперь держала; его инстинкт сосредоточен на выживании.

Я ударяю его, заставляя покинуть мое сознание. Он слегка спотыкается, но затем бросает всю свою силу на меня. Я падаю на стол, на котором сидит Фала и сразу почувствовала ее силу против меня. На мгновение я теряю фокус, роняя нож, и Обри прижимает меня к полу.

Он подобрал свой нож.

Эта сцена знакома. Я помню как триста лет назад, я лежала в лесу, Обри, прижимающего меня к земле и держащего нож в руке. Память приносит нить ужаса, и я реагирую инстинктивно. Я делаю то, что я не смогла сделать тогда.

Я сбрасываю Обри от себя – не далеко, просто на фут или около того. Но в момент, когда он потерял равновесие, я перехожу в другую форму.

Бенгальский тигр - самое большое животное из семейства кошачьих на земле. Обри не знает разум тигра, чистого животного инстинкта, и не может найти, за что ухватиться. Я набросилась на него, разрывая его грудь. Раны заживают в один момент, но я наносила их снова.

Обри пытается откатиться, но я прижимаю его к земле. Я физически сильнее Обри, и хотя он сильнее в использовании разума при борьбе, мой ум достаточно силен, чтобы удержать его, когда я нахожусь в таком виде.

Я смотрю в его глаза, в которых вижу вспышку страха. Он выглядит почти так, как если бы ожидал этого момента.

Я готовлюсь для смертельного удара. Но он не хочет умирать.

– Ты показала себя, Ризика, - сказал он мне.
– Несколько лет назад я дал тебе возможность выбрать между отказом и борьбой до смерти. Не получу ли и я такой шанс?

Я колеблюсь. Обри, я знаю, как это работает, отвечаю в уме, поскольку я не могу говорить на человеческом языке, когда нахожусь в этой форме. Если я позволю тебе уйти сейчас, что помешает тебе предать меня, как только я отвернусь?

Это не обязательно должно привести к смерти, Ризика, настаивает Обри. Я чувствую его отчаяние.

Ты предоставил мне выбор, потому что я была слаба, Обри. Я более сильна, чем ты - мы доказали это здесь - но я поклялась давно, что буду мстить за все, что ты забрал у меня. И ты забрал так много; и цена будет так высока.

Он откидывает назад голову, выставляя горло, и я делаю паузу, ожидая того что он скажет. Я давно заплатил высокую цену за эту жизнь. Я не хочу, чтобы она закончилась, говорит он мне мысленно. Я предлагаю тебе свою кровь взамен крови, которую я пролил.

Он серьезен. Глупец действительно сделал бы все что угодно, чтобы выжить. Если бы я попробовала его крови, это сделало бы меня намного более сильной и открыло бы его ум для меня полностью. Не будет никакого способа для него, чтобы оградить свой ум от меня, и не будет для него возможности навредить мне его разумом, это делает практически невозможным, чтобы он мог причинить мне вред. Физически он будет иметь те же силы, но он не сможет сделать ни одного движения, которые я не смогла бы прочитать в его уме раньше времени.

Я останавливаюсь лишь на мгновение, а затем возвращаюсь в человеческое обличье и наклоняюсь вперед. Мои зубы прокалывают кожу, и кровь потекла. Кровь вампира, гораздо сильнее, чем человеческая кровь.

Его кровь на вкус, как белое вино, только гуще и гораздо более мощная, и я чувствую головокружение, когда отстраняюсь от него, вытирая кровь с моих губ. Рана на горле мгновенно исцеляется, но я знаю, что его гордость будет задета до тех пор, пока я жива.

Я поднимаю с земли нож Обри и рассматриваю его мгновение. Он беззащитен, и если я ударю его в сердце, то он не смог бы поднять руку, чтобы защитить себя. Я прослеживаю шрам от горла до плеча, запоминания, и затем, как молния, я провожу ножом вдоль ключицы Обри, оставляя идентичную рану.

– Запомни этот день, Обри. Раны, которые ты нанес мне, возвращены. Я буду удовлетворена твоей кровью, хотя она не заменит жизни Александра и Торы. Теперь уходи. Я отпустила его разум, все же я могла чувствовать его полностью. Это - жуткое ощущение. Я стою легко, его кровь, мчащаяся по моим венам, заменяет силу, которую я потеряла в борьбе и многое другое.

Обри принимает сидячее положение, используя соседний стол. Его кожа - бледная, и глаза почти пусты, он прикоснулся рукой к ране на плече. Никто никогда не ранил его и оставался жив, чтобы сказать об этом.