– Оставь ее в покое, Обри, - скомандовала я.

– Почему?

Кэтрин посмотрела вверх, как будто она услышала какой-то звук, а затем пошла к нам, хотя я могла бы сказать, что она действительно не видит Обри или меня.

Я сжала кулаки, зная, что он травил меня и знала одинаково хорошо, что, если он решился на убийство этой женщины, не было никакого способа, которым я могла бы остановить его.

Кэтрин ахнула, когда Обри перестал скрывать себя от нее. Она замерла, широко раскрыв глаза.

– Отлично, Обри ты высказал свою точку зрения, - резко ответила я, вставая между ним и его жертвой.
– Уходи.

– И что это значит?
– он спросил.
– Я не разделяю твоей сдержанности, Ризика. Я охочусь, когда желаю.

– Охоться где-нибудь в другом месте, - сказала я. Его глаза сузились.

– Кто ... Ч-Что ты хочешь?
– Кэтрин запинаясь, пятилась от нас. Она стала быстро дышать, и ее сердце билось от страха.

Обри исчез из того места где он стоял и вновь появился у нее за спиной. Кэтрин наткнулась на него и выдохнула.

Обри прошептал ей что-то на ухо, и она расслабилась. Затем он протянул руку и осторожно потянул ее голову назад, обнажая горло ...

Теперь

Я проснулась, медленно приходя в себя.

Кто-то находился в доме, в комнате.

Я поднимаюсь с постели.

– Почему ты скрываешься, Обри?
– Я спрашиваю тени.
– Ты наконец-то стал бояться меня? Ты боишься, что если бросишь мне вызов, то проиграешь?
– Я знаю, что это не страх перед Обри, но я в настроении для насмешек, так же, как и он.

Есть одна колкость, которая почти гарантирует ответ вампира: обвинение его в том, что он боится.

– Я никогда не буду боятся тебя, Ризика, - отвечает Обри, отделяясь от теней комнаты.

– Ты должен, - отвечаю я. Полномочия вампира укрепляются с помощью сильных чувств - ненависти, ярости, любви - и Обри приносит все эти эмоции на поверхность моего сознания.

Несмотря на мою ненависть, если я буду бороться с ним, я проиграю. Это - урок, который я выучила хорошо несколько лет назад. Обри старше, намного сильнее, и более жестокий.

На данный момент, тем не менее, он стоял около стены, подкидывая свой нож в воздух и ловя его. Бросил, поймал. Вверх, вниз. Слабый свет вспыхивает на серебряном лезвии, и у меня возникает картина в уме, как Обри, не успев поймать нож, режет свое запястье.

Он сменил свой стиль с 1700-х: носил черные джинсы заправленные в черные сапоги, обтягивающую красную рубашку, которая не скрывала мышцы его груди и шипованный металлический ошейник. Зеленая змея была заменена змеей из скандинавской мифологии, сыгравшей свою роль в гибели мира. На его плече наколота греческая ехидна, мать всех монстров, а на его правом запястье древнескандинавской монстр Фенрис, гигантский волк, который проглотил солнце.

Интересно, что Обри будет делать, когда ему надоедят эти рисунки. Может быть, срежет их обычным ножом. Его плоть исцелится в считанные секунды. Может быть, я могла бы помочь... Никто не будет возражать, если я "случайно" вырежу его сердце в процессе.

– Зачем ты здесь, Обри?
– Наконец, спросила я, не готовая ждать, когда он заговорит.

– Я просто пришел, чтобы выразить соболезнования в связи со смертью твоего бедного, хрупкого котенка.

Мое тело замирает от ярости. Обри знает, как меня добить, и как заставить меня потерять самообладание. Он делал так прежде.

Я начинаю двигаться к нему – чтобы ударить его, заставить его страдать так же, как и я.

– Осторожно, Ризика, - говорит он. Всего два слова, и я остановилась.
– Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты бросила мне вызов.

– Я помню, - прорычала я. Мой голос зазвенел от боли и гнева. Я помню - Я очень хорошо помню.

– Ты все еще носишь шрам, Ризика. Я вижу это даже отсюда.

– Я не забыла, Обри, - отвечаю я ему. У него было тоже самое выражение лица, как и тогда: холодное, отстраненное, немного удивленное, немного дразнящее. Он знает то, что Тора значила для меня, и я понимаю, что он пришел ко мне, чтобы попытаться заставить меня напасть на него снова.

Интересно, что за жизнь сделала Обри таким, какой он сейчас. Психолог хотел бы проанализировать его жизнь. Обри знает точно, что сказать и сделать, чтобы заставить тех кто вокруг него плакать, смеяться, просить, ненавидеть, любить, бояться, или что-либо еще, чего он желает. Я видела храбрых мужчин бегущих в страхе, людей ведущих войны, и охотников на вампиров охотящихся на себе подобных, все из-за Обри.

Он намного более силен, чем Атэр, физически, мысленно, и эмоционально. Как я сказала, самый большой недостаток Атэр - то, что она изменяет людей, которые более сильны чем другие, и которые будут более сильны, чем она. Она делает это, потому что, другие из нашего вида могли бы бросить вызов ей одной, хотя они предполагают, что обращенные ею мстили бы за нападение на нее.