–  Это тебе за успешные боевые полеты.
– И тут же, улыбаясь, добавил: - И за то, что всем сердцем полюбил свою нелегкую, но очень нужную профессию…

И теперь, провожая нас в разведывательный полет, напоминая о прошлом, Василий Иванович, видимо, хотел лишний раз подбодрить меня, вселить уверенность в успешном выполнении задания. На прощание он сказал нам:

–  В воздухе действуйте по обстановке.

Мы отправились в полет.

…Над городом Борисовом и его окрестностями в безоблачном небе не было видно ни одного самолета. Обойдя затянутый густым дымом город с запада, мы продолжали полет вдоль реки. И как только пересекли автостраду Борисов - Минск, сразу же заметили на серо-голубоватой глади Березины ленту переправы. Она была опущена на несколько сантиметров под воду, и при плохой видимости вряд ли можно было ее сразу обнаружить. К городу Борисову по автостраде двигались одиночные автомашины. На обочинах и возле дорожных съездов еле просматривалась замаскированная военная техника. Берег с той и другой стороны переправы усеян разбитыми вражескими автомашинами, орудиями. Всюду видны очаги еще не потухших пожаров. Значит, совсем недавно здесь побывали наши друзья - бомбардировщики.

–  Работка стоящая!
– подал голос стрелок-радист старшина Иван Балакин.

–  Да, неплохая, а вот переправа целехонька, - ответил Ковалец.
– Ночью фашисты будут переправлять по ней войска.

Много лет я знал коммуниста Александра Дмитриевича Ковальца, одного из самых волевых и хорошо подготовленных [45] во всех отношениях летчиков. Он, горячий патриот Родины, всегда и во всем свято выполнял воинский долг. Много сил и энергии он отдал сколачиванию звена. Еще задолго до войны капитан вывел свой небольшой коллектив в число лучших в части. Его подчиненные, следуя примеру командира, ни на шаг не отступали от требований уставов, присяги. С первых дней войны капитан Ковалец и его питомцы принимали активное участие во всех боевых полетах, беспощадно громили фашистов.

И вот я снова с ним в одном экипаже, в трудном разведывательном полете. Мы отошли вправо, развернулись над селом и на высоте тысяча сто метров легли на боевой курс. Фотоаппарат АФА-13 был заранее поставлен в пяту бомбардировочного прицела. И, как только показались подходы к переправе, я начал снимать. Аппарат этот старой конструкции. И мне после каждого снимка приходилось вращать огромную рукоятку, чтобы на новом кадрике пленки получить очередной снимок. Ковалец точно выдерживал курс, летел словно по нитке. Вот уже пройдена середина реки, ясно виден противоположный берег. «Но почему молчит зенитка?» - сверлило у меня в голове.

–  А, фашист, не желаешь демаскироваться, - возмутился Ковалец.
– Но мы заставим тебя заговорить!

И капитан тут же отдал экипажу приказ: «На обратном пути, в бреющем полете, из всех бортовых пулеметов бить по замаскированному в кустарнике врагу».

С восточным курсом мы прошли еще три - пять минут. На автостраде Борисов - Толочин неожиданно для себя обнаружили большое скопление живой силы, танков, артиллерии и другой техники врага. А чуть подальше - на дороге и в прилегающих пунктах - шли сильные бои. Видно, создав плацдарм на восточном берегу Березины, гитлеровцы делали все, чтобы расширить его, двигаться дальше на Оршу, Смоленск, Москву. Разведывательные данные я тщательно нанес на карту.

–  Теперь прочешем зенитчиков, - приказал капитан.

Тут же он круто развернул самолет и спикировал на густой кустарник, разросшийся на восточном берегу реки.

–  Огонь! [46]

Не успели мы с радистом дать по две-три короткие очереди по гряде кустарника, как оттуда полетели в сторону бомбардировщика разноцветные трассы пуль и снарядов. Они рвались сзади и выше нас.

–  Ага, вот где притаились! Ну погодите же!
– кричал командир.

Он резко менял направление, скорость полета. Когда мы долетели до середины реки, заговорили зенитные батареи, установленные в молодом ельнике. Было видно, что противник наконец решил разделаться с разведчиком. Ведя непрерывный ответный огонь, наш самолет выбрался из зоны зенитного обстрела и на повышенной скорости лег на обратный маршрут. Еще не наступила темнота, когда мы произвели посадку.

На пути к аэродрому мы с капитаном в деталях обговорили все, что касалось предстоящего налета на переправу. И вот теперь, когда наш доклад командиру соединения полковнику Батурину о разведке цели был окончен, Ковалец, немного смущаясь, сказал:

–  Прошу разрешить, товарищ полковник, доложить о некоторых наметках. Наш план со штурманом таков.

Расположившись вокруг длинного стола, разложив карты крупного масштаба, работники штаба стали наносить на них наземную обстановку. К столу подошли командиры подразделений, их штурманы.

–  Два звена в голове боевого порядка, которые я хотел бы повести сам, надо послать на уничтожение зенитных батарей, - продолжал капитан.
– За ними - группу, состоящую из четырех звеньев с подвеской ротативно-рассеивающих авиабомб и осколочных бомб, надо направить на переправу. За начало боевого пути надо взять вот это село с церковью. Оно находится точно в створе с переправой и другим поселком с кирпичными постройками, что стоит на восточном берегу реки. Ориентируясь по ним и точно выдерживая направление полета, группа выйдет на переправу и разрушит ее. По сигналу, подаваемому по внутренней связи, я отхожу от цели в сторону, бью по удаленным зенитным батареям. Бомбардировщики же, продолжая полет по прямой, всю свою мощь обрушивают на переправу.

Сделав на карте карандашом какую-то пометку, Ковалец продолжал:

–  При таком расчете мы экономим часть сил. Их с [47] успехом можно использовать для удара по скоплению танков и артиллерии противника, вклинившихся в оборону наших войск восточнее города Борисова.

–  Все это хорошо, - вставил Батурин.
– Но, допустим, случилось такое: группа бомбардировщиков не справилась с задачей, перенрава осталась неразрушенной. Что же тогда делать?

–  Пустить через переправу резервную группу. На всякий случай, для подстраховки.