Что касается современных ревизионистов, то в их работах можно обнаружить еще более сложный комплекс влияний различных буржуазных философских концепций; важную роль при этом играет позитивистский поверхностно-эмпирический метод изложения ранних работ Маркса, иногда громко называемый «имманентным методом исследования». Например, Лефевр, характеризуя позицию Маркса в рукописи 1843 г. [113] , даже не пытается выявить внутреннюю логику его мысли, не различает на данном этапе развития Маркса остатки взглядов, характерных для предыдущего этапа, и не подмечает зародыши новых, подлинно научных воззрений, которые в будущем составят основное содержание марксизма. Он не отличает фейербахиански-гегельянские элементы от подлинно научных, выводы абстрактно-спекулятивного характера – от основанных на точном анализе действительности, хотя необходимость такого рода различений и провозглашается на первой же странице статьи. Благодаря такому методу во многих случаях не фиксируется отличие позиции Маркса от позиции Гегеля или Фейербаха, позиции самого Лефевра – от незрелых в научном отношении положений молодого Маркса, что позволяет ревизионистам облачать свои антимарксистские идеи в марксистское одеяние.

Фальсифицируя путь Маркса к материализму и коммунизму с позиций антикоммунизма, сознательные враги марксизма опираются на наиболее реакционные теоретические концепции, что неизбежно приводит их к глубокому идейному кризису. Характер этого кризиса буржуазной историографии лучше всего можно проследить на примере интерпретации ранних произведений Маркса с позиций клерикализма и так называемого психологического направления в истории философии.

Католическая церковь осуществляет в послевоенные годы поистине крестовый поход против марксистского учения. Головным отрядом в этом походе является орден иезуитов, многовековой опыт которого ныне целиком направляется на подрыв влияния марксизма. В частности, во Франции вышли такие труды видных членов ордена иезуитов как «Марксизм и гуманизм» Биго и «Мысль Карла Маркса» Кальвеза.

Характерной особенностью этих «критиков» марксизма является то, что они не пытаются противопоставлять один период развития марксизма другому, а, наоборот, подчеркивают единство в развитии марксизма. Эту новую тактику врагов марксизма вскрыл Роже Гароди: «Преподобный отец Биго, – говорил французский марксист, – не возобновляет напрасной попытки своих предшественников противопоставить „молодого Маркса“ Марксу – автору „Капитала“, Марксу периода зрелости; наоборот, он подчеркивает преемственность и единство трудов Маркса» [114] .

Эта тактика антикоммунистов отнюдь не означала внезапного прояснения их сознания и перехода на научные позиции в характеристике истории марксизма. Напротив, используя либерально-ревизионистскую интерпретацию ранних произведений Маркса, католические критики распространяют эту интерпретацию на весь марксизм – в этом они и усматривают единство истории марксистского учения. Если первые противопоставляли «Экономическо-философские рукописи» Маркса «Капиталу», то вторые пытаются доказать, что «Капитал» представляет собой лишь логическое развитие рукописи 1844 г. и целиком опирается на теорию отчуждения.

При этом дело изображается таким образом, будто молодой Маркс целиком стоял на позициях спекулятивной гегелевской философии. «Феноменология духа просто превратилась в феноменологию труда, – пишет Биго, – диалектика отчуждения человека – в диалектику отчуждения капитала, метафизика абсолютного знания – в метафизику абсолютного коммунизма». Таким образом, «Маркс всю свою жизнь останется гегельянцем» [115] . Отсюда делается вывод, что целиком несостоятельны и зрелые произведения Маркса, поскольку теоретической основой их являются философские спекуляции Гегеля.

Отвергая все творчество основоположника марксизма, католические критики действуют более последовательно, чем либерально-ревизионистские интерпретаторы молодого Маркса. Но именно эта последовательность, продиктованная неприкрытой враждой к коммунизму, и обнажает идейный кризис буржуазной историографии: аргументируя свою позицию, католические критики вынуждены вновь обратиться к отождествлению молодого Маркса с Гегелем – приему, устаревшему даже для буржуазной историографии. Следовательно, антикоммунизм вынуждает буржуазную историографию пятиться назад, возвращаться к старым позициям, которые более надежно изолируют буржуазную идеологию от всякого соприкосновения с марксистским учением.

Еще далее идут по этому пути западногерманские антикоммунисты. Однако они иначе интерпретируют наличие связи между «молодым» и «поздним» Марксом, чем это делали французские католики. Их подход к этому вопросу с большой четкостью обнаружился, например, в книге Манфреда Фридриха «Философия и политическая экономия у молодого Маркса», за содействие в создании которой автор благодарит таких маститых антикоммунистов, как Карло Шмид и Освальд фон Нелль-Бройнинг.

Излагая методологические установки этой работы, М. Фридрих пишет: «Мы не хотим воздвигать никакой китайской стены между „ранним“ и „поздним“ Марксом» [116] . Настаивая на единстве ранних и поздних произведений Маркса, М. Фридрих утверждает, будто в основе последних лежит отрицание всякой философии: «Не только специфическая интерпретация пролетариата, но и познавательный план экономической критики и исторического материализма сводится в конечном счете к тезису о „ликвидации“ философии» [117] .

Этим определяется и решение автором вопроса о сущности духовной эволюции молодого Маркса. М. Фридрих упрекает большинство буржуазных интерпретаторов вопроса (Э. Тир, Р. Дарендорф, Г. Попиц) в том, что они занимаются «дискуссией о „философском ядре“ марксизма» и пытаются рассматривать ранние произведения Маркса с некоторого «систематического пункта, преимущественно с антропологической точки зрения» [118] . «Отличие предлагаемого исследования от прежних интерпретаций заключается в том, что оно не стремится уложить мысль молодого Маркса в чуждый ему систематический план... Хотя мы все же упорядочиваем мысль Маркса вокруг некоторого центрального пункта, для нас, однако, таким пунктом является как раз антисистематическое намерение молодого Маркса, нацеленное на отрицание философии» [119] .