С королем находились и перебежчики из русской армии: Мюленфельд, сдавший шведам мосты под Гродно, и Шульц, чей побег заставил Петра переодеть Новгородский полк.

Близился рассвет, а сигнала к бою все не было: Карл ждал кавалерию, сбившуюся в темноте с дороги. Когда она подошла, время, назначенное для атаки, прошло. В предрассветных сумерках русские заметили шведов, прозвучали первые выстрелы, и надежда на внезапность рухнула.

Рёншельд сразу заволновался. «Все пришло в конфузию», – сказал он Спарре. Тот что-то возразил, и главнокомандующий взорвался: «Ты хочешь быть умнее меня!» Остальные генералы с недоумением смотрели на фельдмаршала и перешептывались. Гилленкрок спросил Спарре, в чем состоит эта «конфузия». Спарре ответил, что не знает, и презрительно добавил, метя в распоряжения Рёншельда, что «все здесь удивление вызывает». Карл безучастно слушал эти препирательства.

Наконец Рёншельд отдал приказ: «Колоннами стоять, как и сюда шли» – и обратился к Левенгаупту:

– Что скажете вы, граф Лейонхювюд [59] ?

– Уповаю на то, что с Божьей помощью атака нам удастся, – нехотя отозвался Левенгаупт, пребывавший не в духе от полученного недавно нагоняя.

– Что ж, с Богом, – произнес фельдмаршал и повернулся к королю: – Будем продолжать.

Карл кивнул. Было ровно 4 часа утра.

С восходом солнца промокшие и озябшие шведы двинулись на редуты, с которых на них смотрели жерла 102 русских пушек.

Позже один из солдат Йончёпинского полка так описал свои впечатления в то утро:

Из-за спешки возникла сумятица, так как не все колонны успели построиться к началу атаки. К тому же многие командиры поняли диспозицию так, что следует не идти между редутами, а атаковать их. Эта неточность в распоряжениях Карла дорого обошлась шведам.

Правда, первый редут, недостроенный к началу сражения, просто захлестнула волна синих мундиров. Ни один из русских, находившихся в нем, не ушел – пленных не брали. Но дальше возник беспорядок: одни командиры вели батальоны мимо редутов, другие приказывали штурмовать их. Спарре, Стакельберг, Роос и Лагеркрона не могли понять, куда деваются части из их колонн.

Карл находился на правом фланге, лежа в носилках, в сапоге со шпорой на здоровой ноге и со шпагой в руке. Он не командовал, а только подбадривал солдат.

Колонны правого фланга шли мимо редутов, с которых по ним велся беспрерывный огонь. «Когда наши рядовые солдаты услышали, что ни единая [шведская] пушка не пришла к ним на подмогу, они стали терять мужество», – вспоминал Левенгаупт.

Однако Далекарлийский полк с большими потерями взял и второй редут, вновь перебив всех защитников. По выражению одного шведского офицера, шведы «сокрушили каждую косточку у тех, кто был внутри».

Затем Левенгаупт повел колонны правого фланга в обход редутов по кромке Яковецкого леса. Колонны левого фланга последовали за ними и вышли прямо на третий редут, где укрепилось 500 русских солдат из бригады Айгустова. Первая атака шведов была отбита одним артиллерийским огнем, причем бегущие смяли и подошедшее подкрепление. Вторая атака тоже закончилась безрезультатно. Тогда часть батальонов прокралась мимо редута и ушла дальше за Левенгауптом, а часть задержалась перед редутом, готовясь к новому штурму.

Движение шведских колонн временно приостановили 85 эскадронов (9000 кавалеристов) Меншикова, стоявшие позади последней линии редутов. Для отражения кавалерийской атаки пехоте надо было иметь идеальный строй, а теперь боевые порядки шведов были расстроены; к тому же шведская кавалерия находилась за пехотой. По рядам мушкетеров прокатился вопль: «Кавалерию вперед, ради Бога, кавалерию вперед!» Драбанты, конногвардейцы и драгуны поспешили на помощь пехоте, но из-за тесноты не смогли вытянуть боевую линию и были отбиты. Рассеянная шведская кавалерия отошла на фланги, чтобы перестроиться.

Клубы пыли и порохового дыма висели над полем, покрывая мундиры солдат таким плотным слоем грязи, что нельзя было разобрать их цвет. Один отряд шведских драгун после схватки обнаружил, что 6 русских кавалеристов встали в их строй в полном соответствии с уставом: 4 всадника в первой шеренге и 2 во второй. Все они были убиты.

Петр приказал Меншикову отойти и встретить шведов за редутами – царь не хотел превращать их оборону в генеральную баталию. Но успех вскружил голову Данилычу: он отослал в лагерь адъютанта с сообщением, что бой идет хорошо и нужны подкрепления для полной победы. Царь вновь послал сердитый приказ об отступлении. Меншиков в ответ отправил ему трофейные знамена с уверениями, что если отозвать кавалерию, то редуты падут.

Шведское знамя.

Эти споры дали возможность шведской пехоте и кавалерии перестроиться. Некоторое время противники вели оживленную перестрелку, но когда русская кавалерия все-таки стала отступать, шведская конница бросилась в атаку. Преследуя русских, шведы не заметили, как оказались у редутов. Узкие проходы (150-170 метров) мешали шведским эскадронам держать боевую линию, всадники толпами неслись очертя голову сквозь огненный смерч. За редутами, по словам очевидца, завязалось «смертоносное и кровавое сражение на шпагах, вкупе с сильной стрельбой». Русская конница оставляла один проход за другим, откатываясь назад. Ожесточение шведов было так велико, что некоторые русские части на правом фланге охватила паника. В разгар боя Сконский драгунский полк, предводительствуемый Маленьким Принцем, получил записку от командира 2-тысячного отряда казаков с предложением перейти на сторону шведов. Маленький Принц почему-то счел нужным ответить им в бюрократическом стиле: «Поелику милостивый наш король по ходу баталии не с нами оказался и в сей момент здесь не присутствует, мы не можем выяснить его милостивую волю по этому поводу». Делать было нечего, казаки остались с русскими.