– Выходит, умеешь?

Она смущенно помотала головой:

– Нет, просто совпадение, – и, немного отряхнувшись, добавила, – ну ладно… пойду я, что ли.

Я обнял подругу, почувствовал, как сильно и в то же время нежно она ко мне прижалась, и легонько поцеловал в лоб.

Натка еще раз заглянула мне в глаза, едва ощутимо чмокнула в губы и неторопливо побрела по улице в сторону центра.

«С наступающим, 2008-м годом!» – гласил огромный щит, под которым медленно исчезала маленькая фигурка Натки, растворяясь в снежной ночи. Я долго стоял и смотрел ей вслед. На этот раз, впервые за все время нашего знакомства, у меня не было ощущения, что мы увидимся снова.

Я закрыл LiveJournal и убрал планшет в сумку. Прошло уже порядка полутора часов с начала выступлений, а Грина все не было. Я решил позвонить.

«Абонент временно недоступен», – ответил безэмоциональный женский голос.

Народу в клубе несколько прибавилось, но ощущения заполненности помещения все равно не было. Молодые люди и девушки «кучковались» по всему танцполу, но, напрыгавшись под первые несколько песен, как будто больше не испытывали практически никакого интереса к музыкантам, исполнявшим старые хиты. Лишь два-три десятка подростков продолжали «слэмить» в непосредственной близости от сцены. Остальной контингент разбрелся по клубу и увлеченно что-то обсуждал, разбившись на небольшие группки.

Я вспомнил о дурацкой «фишке» Грина, очень раздражавшей меня в период нашего более частого общения. Он мог легко передумать куда-либо идти, внезапно сменить планы или просто без причины отказаться от заранее определенных намерений. Но меня в этом раздражал вовсе не сам факт его «ветрености», хотя и в этом приятного мало – на него никогда нельзя было положиться. Гораздо больше я недоумевал, почему он никогда не оповещал людей, с которыми договорился, об отмене планов. Очень часто случалось так, что, условившись с Грином встретиться или пойти куда-нибудь, приходилось подолгу ждать в обозначенном месте, а после, так и не дождавшись, либо идти восвояси, либо без него, будучи весьма разозленным из-за потерянного времени. На SMS и звонки он в такие моменты просто не отвечал, а если начинали звонить слишком часто, просто выключал телефон.

Набрав еще раз его номер и услышав роботизированный голос автоответчика, я практически на сто процентов убедился, что привычка Грина никуда не делась. Я планировал спросить старого знакомого (все-таки другом его почему-то теперь так и не удавалось назвать, даже в мыслях) о Натке, была ли такая девушка в нашей тусовке тогда, и помнит ли он что-нибудь о ней. Можно было написать ему об этом «ВКонтакте», но не хотелось доверять эту тему нулям и единицам, так и не сумевшим до конца заменить живое общение.

Грин остался единственным человеком из той эпохи, с которым у меня была хоть какая-то связь. Одногруппник Антон после четвертого курса переехал в Питер и, «удалившись» из всех социальных сетей, принципиально не регистрировался ни в одной из них снова, аргументируя тем, что все, кому он нужен, могут ему позвонить. По каким-то причинам у меня не оказалось его нового номера.

Почти три десятка знакомых по Пушке, с которыми тогда пересекались практически каждый день, куда-то исчезли. Из них лишь пара-тройка человек значились у меня «в друзьях» в интернете, но это были не те люди, с которыми можно было встретиться и поговорить – если откровенно, то мы с ними оставались друг для друга практически незнакомцами, объединяло которых только увлечение определенной музыкой и стилем несколько лет назад.

Я допил второй джин-тоник и заказал еще один напоследок, решив, если уж встреча все равно сорвалась, послушать музыку и понаблюдать за публикой.

Совсем юные подростки 14–15 лет толкались и прыгали, периодически карабкались на сцену и ныряли в немногочисленную толпу, довольно сильно рискуя быть непойманными своими товарищами. «Да, тогда-то народу явно побольше было», – еще раз невольно подметил я про себя.

Парни и девушки постарше, которым на вид было явно за двадцать, а то и ближе к тридцати, стояли у бара с бокалами пива в руках и едва заметно качали головами в такт знакомым песням. Все это очень напоминало встречи в клубе по интересам, чем, по сути, и являлось. Большинство людей приходило сюда не столько ради исполнителей, сколько для того, чтобы перенестись в прошлое и пообщаться с друзьями из того времени.

Мои размышления прервал парень, неслышно подошедший к моему столику и не слишком уверенно назвавший меня по имени. Мне его лицо было незнакомо, но он меня, похоже, узнал.

– Да ё-моё, что за фигня, совсем, что ли, страшный стал? – пошутил парень. – Никак не узнать? Это же я, Филин!

Память медленно, кирпичик за кирпичиком, восстановила образ Филина, с которым до этого мы виделись несколько лет назад на Пушке. Да, вроде бы он. А вроде и нет. Постригся короче, вынул серьги из ушей, на концерт пришел почему-то в деловом костюме.

– Блин, здоров! – искренне обрадовался я. – Извиняй, не признал. Богатым будешь!

– Да вроде и так не бедствую, спасибо, – засмеялся Филин. – Если серьезно, почти никто не узнает, кто меня не видел лет 8-10. Ну и понятно, не тот уже, старею, – он говорил очень весело и открыто. – Теперь семья, карьера…

– А ты, кстати, чего в костюме, – перебил я, – забыл что ли, как на такие тусовки ходят?

– Не, я просто с переговоров ехал. Проезжаем мимо клуба, смотрю на афишу – группы знакомые! Я еще удивился, что они все играют до сих пор, да к тому же и в одном месте, и прямо сейчас. Ну, я и говорю водителю: «Тормози». Купил билет, зашел. Стоял там, у бара, пиво пил, а потом тебя тут наверху заметил.