Скоровестник нагнал Ростислава уже за Днепром. Тот прервал поход и возвратился в Киев. Однако киевские бояре, подлинные хозяева города, встретили Ростислава без приязни. Великим князем не величали, что было весьма многозначительно. Простолюдины на улицах открыто насмешничали: «Ростислав-то наш — пошёл за шерстью, а вернулся стриженым!» Оживились доброхоты черниговского Давыдовича, втолковывали гражанам: вот-де сильный князь, защита городу и людям его, а Ростислав слаб, как пребывал владетелем невеликого Смоленска, так и остался. Кто он без покровительства законного великого князя из рода Мономахова? Никто!

Понятно было Ростиславу, что черниговский поход надобно повторить, и непременно с успехом. Ростислав возвратился за Днепр к своим полкам. Ждал киевское городовое ополчение, но бояре ратников не прислали. А Изяслав Давыдович заручился помощью Глеба Юрьевича, который по тайному приказу отца собрал у рубежей множество союзных половцев и, не зная отцовских намерений, сам должен был решать, к кому прислониться. Ростислав в Киеве показался Глебу опаснее, чем Изяслав в Чернигове. Святослав Ольгович Новгород-Северский свои дружины к Изяславу Давыдовичу не прислал, но и враждебности не проявлял, ожидал пересылки с Юрием Владимировичем.

Великим позором закончилась для Ростислава эта война. Черниговцы Изяслава Давыдовича и половцы Глеба Юрьевича наголову разбили невеликое воинство Ростислава; сам он с малой дружиной отбежал в Киев, но и там не удержался, забрав жену с детьми и имение, побежал к Смоленску, хотя за ним никто и не гнался. Падающей звездой промелькнул Ростислав на киевском небосклоне и — истаял...

Бояре, вспоминая этого мимолетнего князя, только укоризненно качали головами: «Робок оказался Ростислав, неудачлив. Такой ли князь надобен Киеву?»

Доброхоты Ростислава помалкивали - возразить было нечего.

Приехало посольство от Изяслава Давыдовича Черниговского.

Изяслав извещал городские власти (больше говорить было не с кем, князя в Киеве не было), что сам намерен воссесть на великокняжеский стол, а если не примут его киевляне добром, будет домогаться великого княжения силой.

— Большие черниговские полки за Изяславом Давыдовичем, да полки подручных князей, да половцев неисчислимое множество, — грозились послы. — Великое разорение будет всей Киевской земле!

Не столько черниговских полков убоялись киевские бояре (градские укрепления неприступны!), сколько наведённых Глебом Юрьевичем половцев. Пожгут и пограбят нехристи вотчинные сёла и деревни, разорят загородные усадьбы, порежут или угонят скотину и табуны коней, положат всю землю пусту. Прахом пойдёт накопленное отцами и дедами богатство. Как потом поднимать вотчины из пепла?

К Изяславу Давыдовичу отправился с поклонным посольством епископ каневский Доминиан (хитроумные киевские мужи посчитали, что с духовным отцом черниговский князь обойдётся вежливо). Доминиан от имени всех киевлян просил, чтобы Изяслав въехал в Киев миром, примут его с подобающей честью, но чтобы половцев в Киевскую землю не вводил, отослал их обратно в Дикое Поле.

Большего Изяслав Давыдович и не ждал, обласкал и отпустил послов.

Киев встретил нового правителя торжественным колокольным перезвоном. У паперти Софийского собора по обычаю собрались все городские власти, духовенство, бояре, лучшие люди посада. А вот простых людей на улицах и на соборной площади было совсем немного, да и смотрели они непонятно - не то равнодушно, не то опасливо. Но торжествующий победитель не заметил холодка, незримо веющего над городом. Слепы человеци в своей гордыне...

Целую неделю шумели в киевском великокняжеском дворце почестные пиры. Изяслав Давыдович был ласков и щедр. Князю Глебу Юрьевичу он отдал Переяславль, не задумавшись, какого опасного соседа он посадил под боком (хоть и честным союзником показал себя Глеб, но ведь он из гнезда Юрьева!). Чтобы закрепить наметившееся сближение со Святославом Ольговичем Новгород-Северским, Изяслав предложил ему взять в вечное владение Чернигов со всеми волостями.

Однако Святослав Ольгович от опасного подарка уклонился и посоветовал Изяславу Давыдовичу сноситься с Юрием Владимировичем Ростово-Суздальским, а как они совместно порешат - так тому и быть. Не понравилась Изяславу уклончивость новгород-северского князя, но смолчал, не желая омрачать торжество.

Дальновидным оказался правителем Святослав Ольгович. Могучий залесский медведь уже зашевелился. Как только Юрий узнал, что помер его старший брат и Ростислав остался в Киеве единственным князем, конные дружины Якуна Короба и пешцы ростовской тысячи вошли в Смоленское княжество.

– Выманим Ростислава из Киева, а пока довольно!
– напутствовал Якуна князь Юрий.
– Вернётся он оборонять своё княжество, тогда поговорим!

Однако выманивать Ростислава из Киева уже не было нужды, он сам возвратился в Смоленск - побеждённый, с жалкими остатками войска.