Шрифт:
Отъехал Изяслав тихо, в предвечерние сумерки, когда людей на улицах почти что и не было. Из градских властей проводил его до ворот только осменник боярин Петрила, давнишний доброхот черниговских Давыдовичей.
На прощанье Петрила шепнул обнадёживающе:
– Не огорчайся, княже. Княжеская судьба переменчива. Юрия гражане тоже не больно-то любят. Пережди, Бог милостив. Я же тебя без вестей не оставлю, подскажу, когда твоё время придёт...
Изяслав благодарно прижал осменника к груди, всхлипнул:
– Бог тебе в помощь! Верность твою не забуду!
В лето от Рождества Христова 1155-ое, месяца марта в 20 день, Юрий Владимирович, сын Мономаха, вдругорядь обрёл великое киевское княжение, и, как казалось ему, теперь уже навечно. Достойных соперников у него на Руси больше не было.
В стольный град Юрий приехал со старшими сыновьями, со множеством советных бояр и воевод, с тиунами и волостными управителями, с великими обозами - обустраивался в Киеве прочно. Суздальские дружинники молчаливыми стайками проезжали по улицам, предостерегающе поблескивая железом доспехов. Рядом с воротными сторожами встали суздальские десятники, и теперь въехать в Киев и выехать из Киева без их зоркого пригляда было нельзя. Княжеские тиуны сновали по торговым рядам, по пристаням, заглядывали в купеческие амбары и лабазы. За осменником Петрилой неотлучно ходил княжеский тиун Малей Курмы, что-то выцарапывал писалом на берёзовом свитке — для счета, видать, и для памяти. Неуютно стало Петриле - раньше-то полновластным хозяином мытных сборов был. Управители Юрия Владимировича разъехались по волостям, по великокняжеским вотчинам, заповедным охотничьим лесам и рыбным ловлям. Крепкую сеть накидывал господин Юрий Владимирович на Киевскую землю!
А ещё опасней показалось боярам, что новый великий князь взял под себя близлежащие города, посадил князьями своих сыновей. Андрей Юрьевич обосновался в Вышгороде, Глеб Юрьевич - в Переяславле, Борис Юрьевич - в Турове и Пинске, Василько Юрьевич - в Поросье. Только младшенькие, Михалко и Всеволод, остались в Суздале (Мстислав Юрьевич княжил в Новгороде), да и те с матерью княгиней Еленой собирались приехать в Киев.
Князь Святослав Ольгович, получивший за союзничество с Юрием в прибавку к своему Новгород-Северскому княжеству три города — Сновск, Карачев и Воротынск — явился в Киев с изъявлениями великой благодарности. Он первым из больших князей прилюдно объявил Юрия Владимировича сберегателем всей Руси, подобно отцу его Владимиру Мономаху, а остальные князья должны были поставить свои полки под его стяги в объединённое войско.
Тут кстати зашевелились половцы, прикочевавшие к русским рубежам. Перед половецкой опасностью признали верховенство Юрия и другие князья. Юрий Владимирович дважды выезжал на переговоры с половецкими ханами к Зарубу и к Каневу и сумел без войны отвести половецкое разорение от Русской земли, за что князья были ему весьма благодарны.
Ростислав Смоленский с великой честью встретил в своём городе княгиню Елену с сыновьями Михалком и Всеволодом, которая следовала по Днепру в Киев. Несколько дней он веселил великокняжескую семью и довольствовал всем, чем богата Смоленская земля, затем самолично сопровождал с полками до Киева. Он просил Юрия замириться с братьями и племянниками своими, сыновьями покойного великого князя Изяслава Мстиславича. Неожиданную поддержку Ростислав получил от князя Андрея Юрьевича, который специально приехал из Вышгорода, чтобы поговорить с отцом. Беседа была наедине, но ближним людям стало известно, что Андрей уговаривал отца угомониться, не искать больше новых княжений, ибо и без того он имеет безмерно много: всю Великую Русь, большую часть Киевской земли, княжескую власть в Великом Новгороде. Не преминул Андрей напомнить к случаю, что чрезмерное возвеличение опасно и были в прошлом случаи, когда князья-корыстолюбцы многое потеряли. «Ярополк и Святополк, погубя братию, хотяче всем завладеть, сами погибли и прокляты были. Их ли примеру следовать?»
Неприятно было Юрию выслушивать подобные речи, да ещё от любимого сына. Но промолчал великий князь, отпустил Андрея без гнева, не соглашаясь, но и не отринивая сказанное. Привык уже прислушиваться к разумным советам Андрея. Часто случалось, что сын оказывался прав...
Андрей отъехал в свой Вышгород, так и не уяснив, согласился с ним отец или нет.
Юрию Владимировичу и самому надоела непрерывная свара на Волыни. То между собой Мстиславичи цапаются, то других князей задирают. Зять Ярослав Галицкий в своём княжестве сидел, как в осаждённой крепости. То венгров наводили на него Мстиславичи, то поляков. Ходили чужие рати по Волыни, как по своей собственной земле. Сколько можно терпеть такой раэзор?!
Но самому ссылаться о мире с неспокойными Мстиславичами великий князь посчитал зазорным. Кто первый мира просит - тот слабее...
Очень кстати оказался в Киеве князь Ростислав Мстиславич Смоленский. Ему Юрий объявил:
– Понеже ты просил меня неоднократно за братию и сыновцев своих, которые мне много зла учинили, я не могу просьбы твои оставить втуне. Если ты поручишься, что они впредь верны будут и любовь ко мне сохранят, пусть едут безопасно в Киев. О владениях рассудя, мы справедливое решение положим...
Ростислав Мстиславич был вельми рад и тотчас же послал гонцов по братии. Мстиславичи тоже не промедлили, приехали с дружинами. Они повинились перед великим князем за прошлые вины, и Юрий, учиня им краткий выговор, князей простил, принял с любовью. Теперь и с этой стороны стало безопасно.
Зашевелился было неугомонный Изяслав Давыдович Черниговский, послал тайного посла ко Святославу Ольговичу, но получил резкую отповедь: «Мы столько лет с великими трудами искали покоя, но не имели, а ныне, замирившись, должны благодарить Бога. Ты же замышляешь сызнова усобицу завести, хочешь разорить отчину свою безо всякой причины, от чего мы тебя предостерегаем и отвращаем. Смирись, брате!»
Изяслав Давыдович послушался, распустил по волостям уже собранные рати. Однако в Киеве о военных приготовлениях в Черниговском княжестве уже знали. К Изяславу приехал великокняжеский посол с грозным наказом: «Если желаешь в мире и любви быть, то бы к нам приехал или мы сами к тебе будем!»
Великокняжеские и галицкие полки вышли к Днепру.
Изяслав Давыдович испугался, тут же, перед послом, целовал крест о мире, а потом и сам вместе с князем Святославом Ольговичем явился пред грозные очи великого князя. Поговорили князья, дружно похулили диавола, чуть было не посеявшего меж ними крамолу, и подписали мирный договор.