Рассказывали, что умирал Гориславич трудно и мучительно, Божьим Предопределением расплачиваясь за грехи свои перед Русью. Мало кто поминал его добрым словом.

Повелением Мономаха был построен у Вышгорода великий мост через Днепр. Летописцы увековечили на пергаменте ещё одно доброе дело великого князя Владимира Всеволодовича.

И ещё одно стало известно Юрию, совсем тайное (боярин Василий опять расстарался!). Мономах велел игумену Сильвестру переписать прежнюю летопись, начатую Нестором-летописцем, чтобы всё нелестное для Всеволодовичей убрать, а о добрых делах записать подробно, паче же всего восславить самого Мономаха. Ростовцев сие тайное деяние не удивило, точнёхонько совпадало оно с другими самодержавными делами Владимира Мономаха.

Последнее время Юрий себя княжескими заботами не обременял. Везде сидели опытные мужи, подсказывать им что-нибудь было излишне. Не советов искали они у князя, но токмо одобрения уже сделанному. Чаще всего Юрий одобрял. Мудро направляли его мужи течение ростовской жизни, не было необходимости в ежечасном княжеском пригляде.

Умиротворение и покой были на душе у Юрия Владимировича. Он с охотой принимал гостей в Кидекше, отринув былое уединение, и сам ездил в гости. Чаще стал наведываться в Суздаль, и не только по княжеским делам. Ещё одним островком безмятежности и тепла стала для него семья. Половчанка Евдокия помягчела, видя внимание мужа к сыновьям, к семейным радостям и заботам.

Мирная жизнь была порушена в лето от Сотворения Мира шесть тысяч шестьсот двадцать четвёртое [79] . Из Киева прискакал гонец с непререкаемым великокняжеским приказом: князю Юрию Ростовскому немедля прибыть со всеми полками в Смоленск. На кого будет война, гонец не сказал. Великий-де князь Владимир Всеволодович Мономах самолично встретит сыновей в Смоленске и сам всё обскажет.

Потянулись из Суздаля к смоленским рубежам конные дружины — по лесным дорогам, по бродам через бесчисленные речки. Воеводе Ивану Клыгину было велено идти не спеша, чтобы не притомить коней, и по пути сзывать под свой стяг местных вотчинников с военными слугами.

Сам Юрий с Василием и Петром Тихменем поплыли на ладьях вверх по Нерли, тоже не спеша. С князем была только ближняя дружина, две сотни гридней. А сколько ратников соберёт по пути Иван Клыгин и сколько присоединятся в Ростове, не знал и сам князь. По прикидкам выходило, что в княжеской рати будет не менее двух тысяч воев, и все - конные. Имея за плечами такую силу, можно и не спешить...

До волока на Сару-реку, что выводила прямо на озеро Неро, плыли почти неделю, хотя свободно могли уложиться и в три дня: плечо недлинное, встречное течение не упористое.

Извещённые скоровестниками, к берегам выходили волостные христиане, приходское духовенство с иконами, подъезжали местные вотчинники.

Юрий выходил на высокую корму под стяг с ликом Богородицы, заступницы Ростовской земли. Народ радостно приветствовал своего господина. Да и как было не поприветствовать такого князя? Лишними данями не обкладывает, судебными кляузами не изводит, сам не гневлив и незлопамятен, а главное — мирно при нём живётся. Забыли люди в Ростовской земле о войне.

Слава Господу и князю Юрию Владимировичу!

Случалось, что и на берег сходил Юрий, разговаривал с людьми приветливо. В боярских усадьбах пировал, когда дружина расходилась ночевать по избам. У ладей оставались немногие сторожа. Кого опасаться-то? Своя же земля!

Наутро в хвост княжеского каравана пристраивались новые ладьи - с боярскими слугами и боевыми холопами. Так, возрастая числом, неспешно катился судовой караван к Ростову.

В Ростове стояли два дня — смотрели конные дружины и отправляли к смоленскому рубежу. Там ростовцам велено было соединиться с полком воеводы Ивана Клыгина.

Особого воеводу Юрий ростовцам не назначил, повёл их до места старший княжеский дружинник Дмитр. Поняли ростовцы, что поход — дело княжеское, Земли не касающееся.

В Ярославле тоже пробыли два дня. Юрий даже на ловитву успел съездить в свой заповедный лес за Медвежьим оврагом. Пустовато оказалось в княжеском лесу. Видно, не больно-то придерживались ярославцы княжеских заповедей, исходили лес вдоль и поперёк. Какая уж тут дичина?

Юрий велел княжеские межевые знаки вкруг леса подновить и сторожей поставить, а ярославскому наместнику строго выговорил: негоже-де так небрежно за княжеским добром присматривать.

Долго стоял судовой караван и против Усть-Медведицы, возле ростовской сторожевой заставы. Не застава это уже была - градец малый, но крепкий. Рвы выкопаны, валы насыпаны, а над валами - частокол и высокая воротная башня с колоколом. Под берегом пристань, а у пристани — быстроходные воинские ладьи. Ударят в колокол сторожа, и выбегают ладьи навстречу судовым караванам - досматривать.

Старшего по заставе Юрий похвалил, а тот пожаловался, что новгородцы озорничать начали. Не торговые, конечно, люди озорничают (те смирно себя ведут, мытное серебро [80] отдают без спора), а бояре новгородские. Въезжают в волость с оборуженными холопами, лаются с заставскими десятниками, чуть не до боя дело доходит. А с новгородскими ушкуйниками, что пробираются на Волгу разбойничать, и бои бывали...