Не к младшим своим сыновьям, Брячиславу и Изяславу, обращался в это время Святополк, а к первенцу Ярославцу. Тот был уже дважды женат, имел сына Юрия и дочь Предславу от двух своих браков, а ныне снова вдовел. Был он ещё молод, сорока лет (исчислено мною, т.к. первый раз он был женат в 1091 году. — Прим. авт.), и владел Владимиром-Волынским. Но Святополк знал, что другие князья плохо относились к его сыну — отчасти потому, что Ярославец был незаконным, отчасти из-за его нрава. Пока был жив великий князь, его терпели, но что будет потом? Как защитить его права и права его младших братьев, как сделать так, чтобы Ярославец в свой черёд стал великим князем? Он может — вслед Мономаху, ибо братья Святославичи считались изгоями и, хотя по лествичному праву после Святополка княжить им, вряд ли переяславльский князь пропустит их вперёд. Значит, судьбу Ярославца надо связать с Мономахом и его племенем.

В ту зиму в Прибалтике осень стояла сырая и холодная, дожди подмочили хлеба, и часть урожая осталась на полях. Зимой же выпало много снега, и северные границы Владимиро-Волынского княжества стали тревожить набегами ятвяги. Они кормились только тем, что давала земля, и в голодные годы не могли прожить иначе как набегами. А раз неурожаи были часты, сие племя тревожило соседей — то грабя, то желая отомстить за выходы русских дружин.

Собираясь прошлой весной в Переяславле перед совместным походом в Степь, Ярославец побывал при дворе Владимира Мономаха. Несмотря на гордый заносчивый нрав, неуступчивость, а порой и жестокость, он не испытывал к Владимиру такой ненависти, как хотелось иным думать. Мало кто из князей любил друг друга — даже родные братья, чуть дело доходило до дележа наследства, становились врагами. А что говорить о сыновцах и дядьях? Или о более дальней родне? Единого деда внуки, единого корня побеги, но подлинного единства не было и в помине.

Там, в Переяславле, Ярославец встретил Евфимию. Младшая дочь Мономаха из невзрачной девочки превратилась в девушку. Её нежная красота поразила. Знавший женские ласки, переживший двух жён — вторая, полячка, умерла в конце прошлого года, — Владимиро-Волынский князь почувствовал влечение к девушке. Евфимии было всего пятнадцать, она была почти ровесницей его сына Юрия. Воротившись из похода, Ярославец заехал к отцу в Киев, прожил там несколько дней и перед самым отъездом проговорился о Мономаховне.

О ней сейчас и думал Святополк, решая, как устроить судьбу старшего сына. Ярославцу пришлась по сердцу дочь Мономаха, да и ей, если судить по рассказам сына, не противен был он. За границей подходящих женихов для Евфимии не находилось, так почему бы не...

Весной, когда Ярославец ушёл походом на ятвягов, Святополк послал Мономаху послов — Путяту Вышатича, Захара Сбыславича и Никиту Малютича с дарами и предложением поженить детей. Весна была холодная, но дружная, дороги не развезло, и посольский поезд оборотился скоро. Переяславльский князь сердечно благодарил за дары и обещал сыну Святополка руку — но не дочери, а внучки.

Весть о том, что Владимир Мономах выбрал для брака с Ярославцем Святополчичем их вторую дочь, Елену, пришла Мстиславу и Христине в конце весны. Супруги были удивлены этим известием.

Особенно переживала Христина. Зимой, сразу после Святок, она родила шестую дочь, названную Рогнедой в честь прапрабабки, матери Ярослава Мудрого. Девочка появилась на свет удивительно крепенькой и здоровой, мать её, наоборот, после родов слегла и оправилась только с вешними водами. Мстислав старался не беспокоить жену, относился к ней бережно, но утаить отцовского приказа не мог.

Бледная, с синими тенями под глазами, Христина умоляюще смотрела на мужа.

— Да как же это? Да неужели?

— Воля батюшкина, — ответил Мстислав. — Время Алёнушке приспело...

— Но ведь она ещё дитя! Тринадцатый годок только пошёл! Почто её-то? Не Евфимию...

— У Евфимии жених уж выбран, — возразил Мстислав. — Коломан, король венгерский. Овдовел и второй раз жениться хочет. Отец уж писал ему. С уграми союз нужен. Святополк Киевский стареет, силы у него уже не те. Вот-вот золотой стол освободится — к тому времени надобно, чтоб все окрестные страны нашими союзниками были. Да и другие князья тоже.

— Отец твой и без того силён, — сказала Христина. — Вся Русь Мономаха слушает.

— Вся да не вся. Ярославец да полоцкие князья сами по себе. Их к себе привязать надобно, а не получится — силой приструнить. А то станут тянуть каждый на себя — и раздерётся Русь, и погибнет. Крепить нам надо страну, а мирно сделать это можно лишь полюбовно. Мы единого деда внуки, единого корня ростки — так должны держаться вместе, ибо как Русь — наша, так и мы — Руси принадлежим.

Христина тяжело вздохнула, опуская голову. Она была согласна с мыслями мужа, но никак не могла применить их к своим детям.

— Всеволода женить надо, — перевёл на другое Мстислав. — А невесту ему выберем из девиц Святославичей.

— Что?

— Вон у Давидича Черниговского две дочери...

— Так они же ещё совсем девочки! И пяти годков старшей нету!

— Подождём, пока подрастут. Лет через десять можно свадьбу справлять. Ты согласна?

— Да, — кивнула Христина. Мысли её были заняты другим, опять перекинулись на судьбу дочери Елены.

— С Хеленой... как? — помолчав, вымолвила она.