Алексей Комнин не был бы императором, если бы не умел использовать любую возможность. Самозванца надо было остановить, пока не поздно.

Приказ был получен, нужные люди нашлись...

...Случилось это в городе Доростол. Войско Льва только-только переправилось через Дунай, только освоилось на новом месте, когда пришла весть, что с юга движутся полки императора.

Весть принесли два сарацина. Все знали, что Алексей Комнин вместе с крестоносцами воюет против неверных за Гроб Господень, и в войске Диогеновича никто не удивился тому, что сарацины решили помочь врагу их врага. Они просились, и их допустили ко Льву.

Полог походного шатра закрылся. Прошло совсем малое время — и сарацины, кланяясь по своему обычаю, пятясь, вышли и направились прочь. Потом побежали — а заглянувшие в шатёр слуги нашли Льва Диогеновича зарезанным. Кинулись ловить убийц, но те успели добраться до лошадей — а состязаться с лёгкими арабскими скакунами, обгоняющими ветер, северные тяжёлые кони не могли.

Получив весть о гибели Льва, Владимир немедленно призвал к себе переяславльского воеводу Фому Ратиборыча, сына его старого боярина Ратибора, ныне заступившего место отца, и своего сына Вячеслава. Двадцать лет назад шестнадцатилетним отроком Вячеслав уже выходил на рать — против Олега Святославича. Ныне это был взрослый муж, и хотя ратного опыта имел маловато, надежда у князя была.

— Нелёгкую задачу ставлю перед вами, — сказал Мономах. — Идите на Дунай и продолжите дело зятя моего. Многого не прошу, но для внука моего Подунавье завоюйте. Тебя, Фома, ставлю старшим в походе. Времени не теряй, земли сии нам нужны.

— Как повелишь, так и сделаем, — кивнул боярин.

— А тебе, Вячеслав, — Мономах повернулся к сыну, — наказ такой — беречь сестринича своего, ибо он нашего рода, Мономашичей.

— Исполню, батюшка, — отвечал сын.

С тем и ушли.

По первости складывалось удачно. Осторожный Фома Ратиборыч не часто выходил на половцев, но зато привык управляться в чужих землях. Киевские, смоленские и часть переяславльских полков волной прокатились по Нижнему Дунаю. Иные городки сами открыли ворота, другие пришлось брать приступом. Задерживались ненадолго — из числа старых, опытных дружинников Фома Ратиборыч ставил по городам посадников. Те спешили показать своё рвение и сразу начинали выколачивать из населения дань новому князю.

Но когда приблизились к Доростолу, узнали от перебежчиков, что он взят греками.

Широко нёс свои воды Дунай. Северный, левый, его берег был почти весь под русской рукой, а правый, южный, оставался за византийцами. Трудно было рассмотреть дальние берега — не разглядишь, где противные войска. Вячеслав Владимирич долго стоял на берегу, глядя вдаль.

— Чего мы стоим? — вопросил он Фому Ратиборыча. — Почто не переправляемся?

— А надо ли? — усомнился боярин.

— Да как же! Нешто можем мы отцову волю исполнить только наполовину? Что это за Подунавье-то такое будет — половина наша, а половина греческая? Да их-то там, небось, малое число. Император не мог всю армию сюда пригнать. Мы их разобьём.

— А далее что?

— Далее? Мы отомстим за вдовство сестры моей! Нешто оставим в руках врага град, где был убит её муж?

— Так-то оно так. — Фома Ратиборыч полез было в затылок, но застеснялся при молодом князе. Только сдвинул шапку ко лбу. — Да токмо такое уж бывало. Ты, княже, того не помнишь — слишком мал был, а я в поход тот ходил. Тогда Святополк Изяславич только-только великим князем стал. Пошли мы на половцев и дошли до реки Стугны. Мала речушка, разов в десять поменее Дуная будет. На этом берегу мы, на другом — половцы Отец твой, Владимир Всеволодич, говорил, чтоб остаться на берегу и, в грозе стоя, сотворить с погаными мир. А Святополк Изяславич настоял, чтоб переправляться и дать половцам бой. Переправились... А чем кончилось? Разбили наши полки, стрый твой Ростислав, младший брат Владимира Всеволодича, в Стугне потонул. Сами князья едва ушли. А ныне ты желаешь то же сотворить?

— Но я же о сестриниче своём забочусь! О его благе!

— Коль погибнешь — блага ему это не прибавит, а твоему отцу принесёт горе.

Но молодой князь не собирался сдаваться. Теперь не те времена, Дунай — не Стугна, он не Ростислав, а греки не половцы. Как ни спорил Фома Ратиборыч, не сумел переспорить Мономашича. Русские всё-таки попробовали отбить Доростол.

Но Алексей Комнин успел приготовиться. Решалась судьба всей династии — пойдут русские дальше, не быть ему императором. Остановятся — и всё ещё может закончиться хорошо.

Судьба на сей раз была на стороне византийцев. Они даже не дали русским полкам закрепиться на правом берегу Дуная и прогнали их назад. Пришлось возвращаться. Но вернулись Фома Ратиборыч и Вячеслав не одни — с ними вместе прибыла и вдовая Марица с малолетним сыном.

Мономах встречал их у Золотых ворот. Темноволосый и темноглазый — чисто грек, — утомлённый дорогой мальчик без страха смотрел на деда. Тот наклонился и подсадил внука в седло.

— Се есть внук мой и праправнук императора Константина Мономаха, — провозгласил Владимир Всеволодович, приподнимая мальчика над боярами и воеводами. — И быть ему императором по праву рождения!