Около часа сидящий на лабазе охотник и зверь, притаившийся внизу, прислушивались друг к другу. Медленно погасло вечернее небо, затих птичий щебет, почти совсем стемнело, и только откуда-то снизу по-прежнему доносилось хриплое дыхание медведя. Непонятно было, кто здесь охотник, а кто добыча.

Но стоило Александру чуть шевельнуть затекшей ногой, как зверь поднялся и бесшумно, не выходя на открытое место, по кромке леса направился прямо к лабазу. Чуть-чуть хрустнула ветка, еле заметно колыхнулись верхушки мелкого ельника. Медведь уже не таился, он начал свою охоту. Охотник быстро сел, развернулся лицом к лесу и поднял ружье. Раненый медведь – зверь опасный. Злой и мстительный… До земли было около трех метров – всего ничего! Помост лабаза, приколоченный к старой разлапистой ели, опирался на два вкопанных в землю столбика, сантиметров десять в диаметре каждый, между опорами были наспех приколочены деревянные ступеньки. Александр представил, как медведь легким движением лапы вышибает опору и начинает борьбу. Без правил. На выживание. На смерть. «Хрен тебе! – подумал охотник. – Покажись только, польем тебя свинцовым дождем!». Он снял ружье с предохранителя и замер, ожидая нападения. Однако медведь явно был не глупее своего преследователя. Косматый остановился за елкой, надежно закрывающей его тяжелыми ветками, и заревел.

Ощущения были непередаваемые. Доктор почувствовал не просто страх. Это было какое-то глубокое, утробное ощущение приближающейся смерти. Он увидел, как дрожит ствол ружья, как дрожат руки, понял, что трясется весь, с ног до головы, трясется так сильно, что даже лабаз качается. «И чего я сюда приперся? Сидел бы себе дома на диване, пил «Рябину» и смотрел кино». Медведь продолжал реветь. «Да ты, косолапый, на испуг меня хочешь взять, – внезапно понял Александр. – И сам боишься не меньше моего, раз не нападаешь, а только орешь!». Охотник облегченно вздохнул, откашлялся и прикурил сигарету. Дрожь в руках постепенно утихла. Косолапый озадаченно заткнулся, шумно втянул воздух и фыркнул.

– Теперь поговорим? – крикнул охотник медведю. – Ты чего притих там? Чего приперся сюда? Овес жрать, который не сажал?

Медведь взревел так, что Александр на мгновение оглох. «Эх, нет гранаты!».

– Да не ори ты, козел! Выходи на чистое место!

– Р-р-рэ-о-о-а-а! О-о-о-а-э-э!

Этот странный диалог между зверем и человеком продолжался довольно долго. Александру казалось – целую вечность. За это время он попытался объяснить медведю, что тот не хищник, а травоядный и если пришел воровать, то надо совесть иметь, а не гнать с поля хозяина, что хозяин здесь – человек, и не медвежье это дело – сидеть в кустах и реветь на охотника.

– Да если бы я мог убежать, – орал Александр, – то убежал бы давно, а летать не умею! Да если бы весил килограмм на двести больше, то давно бы слез и набил твою наглую звериную морду!

Медведь в ответ ревел, с шумом ломая ветки.

Постепенно оба собеседника выдохлись. Интонации и того, и другого стали гораздо спокойнее. Теперь зверюга уже не ревел до звона в перепонках, а лишь ворчал, сопел и фыркал. Потом он замолчал совсем. Стало подозрительно тихо. Александр вновь поднял ружье. Вроде, шевельнулся ельник. Послышались шаги. Неужели зверь уходит? Нет. Медведь отошел метров на десять в сторону и с хрустом лег. Что теперь?

«Уже совсем стемнело, еще чуть-чуть и не будет видно и собственной руки, – подумал охотник. – Фонаря должно хватить часов на пять, а до рассвета еще ждать и ждать. Надо уходить. Но как? Чтобы слезть с лабаза, нужно повернуться к зверю спиной – это опасно. Спрыгнуть вниз? Но если подверну ногу или просто упаду – все, кирдык! Медведю до меня два прыжка…». Александр почему-то подумал о Маше. Что она сейчас делает, о чем думает? Как быть с ней? Может, это и есть решение всех проблем? Если судьба – медведь отпустит, если – нет, то так тому и быть. По крайней мере, красивая смерть…

Доктор поставил ружье на предохранитель, отстегнул ремешок на чехле ножа. Решение было принято. Стало легко и спокойно. Он поднялся, чуть размял затекшие ноги, расстегнул штаны и помочился сверху на медвежью елку. Бросил вниз рюкзак. Медведь внизу громко сопел, но ритм его дыхания не изменился. Охотник медленно, стараясь не шуметь, слез с лабаза, поднял с земли рюкзак, снял предохранитель и задом наперед вышел на поле.

Зверь не двигался…

Отпустил.

Подойдя к мосту через небольшую речушку, Александр остановился и закурил. По воде медленно плыли разноцветные осенние листья. «Отпустил… Почему медведь меня отпустил? – думал он. – Сильный, обиженный зверюга дал мне уйти. Почему? К кому он меня отпустил?... Там впереди деревня, где меня ждет Маша. Или уже не ждет, и тогда ничего не мешает мне вернуться домой». Александр физически чувствовал выбор, где-то там, глубоко внутри, понимая, что от того, что он сейчас сделает, зависит вся его жизнь, что встреча с медведем – это так, пустяк, проверка на вшивость, а главное – это выбор, перед которым он стоит сейчас, глядя на эту реку, холодную и отстраненную, словно сама судьба.

По реке все так же плыли листья, вода тускло блестела в последних лучах света. Ночь гасила последние блики на воде. «И чего напрягаться? Чего проблемы устраивать на ровном месте? Жил себе спокойно и дальше так же буду жить! У каждого свой Рубикон. Только я ведь не Юлий Цезарь. Поеду домой. Утро вечера мудренее». Александр сел в машину, завел двигатель. И поехал к Маше.

ГЛАВА 24

ВОТ ОНО – СЧАСТЬЕ

Он мылся, стоя за углом Машиного дома. Было тихо, тепло. В ночном воздухе висел густой аромат роз. Из окна тянулась дорожка теплого света. Александр слышал негромкий разговор Маши с сыном. Позвякивала посуда – семья готовилась к ужину. «Ждут... Завтра, может, этого уже не будет… Или будет? Странно, у меня же есть свой мир, почему так хорошо в этом? Чужая жена, чужой сын, чужой дом…». Доктор вылил оставшуюся воду себе на голову, смывая обнаглевших комаров, досуха растерся полотенцем.

– Саша, ты где? Иди скорее, все готово.

… После второго бокала вина он почувствовал, что его наконец-то отпустило. Весело пощелкивали в печке дрова, мерно тикали часы с кукушкой, тик-так, тик-так… Было по-домашнему спокойно и уютно.

– Когда ты пришел, на тебе лица не было. Что-нибудь случилось? В лесу, да?

Он криво усмехнулся:

– Лицо не главное. Хорошо, хоть скальп на месте.

В двух словах он рассказал Маше об охоте.

– И что теперь? Он так и будет тебя выслеживать?