Стас выглядел даже лучше, чем модель, в темно-синем костюме и кремовой рубашке с расстегнутым воротничком. Дашка чуть не застонала, такое искушение для ее двухмесячного воздержания!

— Дашенька, вы очаровательны! — Стас поцеловал ей руку.

Сашка никогда бы не поцеловал ей руку!

— Спасибо, — улыбнулась она. — Не ожидала встретить здесь так много великолепных мужчин! — повернувшись ко всем, улыбнулась Дашка еще шире.

— Это вы с нами еще на брудершафт не пили, — засмеялся Виктор. Саша зло глянул на Виктора и тот подавился смехом, удивленно глядя на Тёмыча. Виктор решил понаблюдать, проверить свою догадку, что Тёмыч явно неравнодушен к Даше?!

— Никогда не понимала, почему мы должны следовать каким-то немецким традициям.

— Полностью с вами согласен, — тут же поддержал ее Стас. — Дашенька, давайте в ожидании остальных потанцуем, — предложил он.

— А… разве… — Дашка оглядела зал в поисках музыки. Оказалось в ее отсутствие сюда притащили огромную плазму и сейчас ей занимался Саня, настраивая каналы.

— Маэстро, можно музыку, — заказал Стас.

— Только если Дашенька пообещает потанцевать со мной тоже, — улыбнулся обычно молчаливый Саня.

— С большим удовольствием, — рассмеялась Дашка. Она просто купалась в море мужского внимания.

Наконец заиграла музыка, и Стас закружил Дашку по огромной зале. Тем временем все остальные гости спустились вниз и к танцующим присоединились еще две пары. Саша наблюдал за танцующими, потягивая минералку из стакана.

Он все так же не пьет спиртное, отметила про себя Дашка. Она краем глаза, краем сознания постоянно следила за ним. Он раздражал ее обнаженные нервы своим присутствием. Кровь бурлила от одного его присутствия, и она боялась сделать какую-нибудь ошибку. Хотя, в конце концов, кому какое дело?! Она перепорхнула от Стаса в объятия Сани и снова закружилась по залу.

Это действительно была новогодняя сказка! Шикарная переливающаяся всеми цветами радуги елка до потолка, музыка, снежные сугробы за окном, залитый светом зал, стол, накрытый белыми скатертями, текущее рекой шампанское и, конечно, множество мужчин, в комплиментах которых она купалась. Чего может пожелать еще женщина?… Может быть, вместо всего этого… того одного… единственного?…

Дашка, зазывно переливаясь смехом, взбежала на второй этаж. Ей нужно было поправить прическу и макияж — это, конечно, официальная версия. На самом деле, ей нужно было побыть одной, нужно было перевести дух от игры, которую она сама же и затеяла. От той игры, которой она пыталась наслаждаться, но которая не давала ей дышать. Убрав с лица маску улыбки, она на секунду остановилась, переводя дух, прикрыла глаза и дернула ручку двери.

— О! Прошу прощения!

Она перепутала комнаты, как неловко! И она уже собралась было выходить, аккуратно прикрыв за собой дверь, когда смысл увиденного стал доходить до ее сознания. Она медленно повернулась.

Он уже натягивал пуловер через голову. Надо ж было ей войти именно в тот момент, когда он менял запачканный шашлыком свитер. Ну да! Он засмотрелся, как красиво она откидывает голову, когда так заразительно смеется над шутками Стаса. Так засмотрелся, что уронил вилку с шашлыком в соусе. В общем, косорукий ревнивец!

— Что это? — спросила она, застыв в проеме двери. Как красиво отливают матовостью ее плечи в полумраке.

— Что? — невинными глазами посмотрел он на нее.

Слишком невинными. Если бы она знала его чуть хуже… но она знала его достаточно, чтобы сразу понять, что он врет, что она застала его врасплох.

— Что это у тебя на груди? — более окрепшим голосом снова поднажала она.

— Ах это?! — он потер рукой грудь сквозь джемпер. — Да так, бандитская пуля. Пойдем к гостям!

— Не морочь мне голову! Я, конечно, не врач, но даже я могу сказать, что такого шрамяки не бывает от комариного укуса, — она сама чувствовала, что все больше взвинчивается.

— Даш, — попытался он ее урезонить. Знал же, что с Дашкой это не пройдет!

— Тебе делали операцию? — обвиняющим тоном.

— Даш, — он впервые за вечер называл ее по имени. Полоснуло как ножом. — Это не важно. Идем к гостям. Стас наверняка тебя заждался, — и в этом даже не было сарказма, только тихая улыбка.

— Тебе вскрывали грудную клетку? — от ужаса ее голос опустился до шепота.

— Даш, не стоит так драматизировать. Ну, сделали операцию, ничего страшного — теперь все в порядке.

— И как давно?

По тону ее голоса он понял: шутки кончились, и сейчас именно тот момент, та точка невозврата, после которой либо решится все, либо… либо сожалеть об этом будет бесполезно.

— Когда ты летела из Франции, мне делали операцию на сердце. Врожденный порок.

— Врожденный? — ее глаза округлились от удивления.

— Ну да — усмехнулся он. — Вот так жил больше тридцати лет и этот порок совершенно мне не мешал, а тут вдруг… ну не вдруг конечно — поистрепал я свой организм, вот и…