— Почему ты мне ничего не сказал? — тихо спросила она. Этот тихий голос, полный ужаса и сожаления, без тени обвинения выбил его из колеи.

— Можно подумать ты бы носила мне передачки в больницу, — усмехнулся он защищаясь.

Если бы он сказал это другим тоном или другими словами, но так! Ее настолько задела эта его фраза, что она почти выкрикнула:

— Да! Да, представь себе! Носила бы передачки!

Вся боль, так и не выплеснутая за месяцы одиночества, а усиленно затолканная глубоко внутрь, теперь вырвалась наружу:

— Да, и сидела бы возле постели если надо! И судно бы выносила! — голос срывался на крик.

Между ними повисла тишина.

И вдруг совсем не осталось сил бороться и защищать себя. Как будто выпустили весь воздух. Она обмякла и только и смогла произнести тихим почти безразличным тоном:

— Какого же ты мнения обо мне должен быть…

— Я — о тебе? Я??? — его глаза метали громы и молнии. — Я? А ты? Ты! Какого ты обо мне мнения, если не хотела, чтобы я был отцом твоего ребенка?

— О чем? — она непонимающе уставилась на него. — О чем ты говоришь?

— Когда ты думала, что у тебя задержка, что ты мне сказала?! Что ты не хочешь, чтобы я был его отцом! — зло прошипел он. Она все-таки вывернула его на изнанку!

— Что?!!!

И только теперь Даша вспомнила тот вечер.

Они тогда долго бродили по супермаркету, заехали туда специально поздно, чтобы было поменьше народу. Ей нравилось скрываться от него в разных рядах и чувствовать ощущения невыразимого счастья, когда он неизменно находил ее. В очередной раз он появился с бутылкой шампанского.

— Ого! Это в честь чего? — улыбнулась она.

— Это очень хорошее шампанское, — он посмотрел на бутылку. — Хочу, чтобы ты попробовала.

И она попробовала. Она даже не ожидала, что так надерется от бутылки шампанского! Но окосела она с первого же бокала. Ему нравилось, когда она была навеселе. Он говорил, что она смешная и игривая, и он не может устоять перед ней в таком состоянии.

А потом они лежали в постели, восстанавливая дыхание после бурного секса. И она вдруг подумала, что они не предохраняются, а таблетки она начала принимать с небольшим опозданием. И вообще у нее задержка. Поэтому она и начала этот разговор на пьяную голову:

— Слушай, ты знаешь, у меня задержка. В принципе ничего быть не может, потому что я пью противозачаточные, но все может быть…

Она не заметила вспыхнувшую на его лице надежду.

— Нет, конечно, ничего нет, но все-таки…

Он улыбнулся:

— Мне нравится, как ты формулируешь мысли, когда пьяненькая.

— Я не пьяная! — возмутилась Дашка. — И вообще!

— Безусловно, — подтвердил он, с улыбкой глядя на нее.

— Я… — она вздохнула и резко села, подтянув одеяло к груди и надув губки. Снова выдох. — Слушай, если вдруг все-таки да, я хочу, чтобы ты знал заранее.

— Ага, — он нежно гладил ее плечо.

— Погоди, — он отвела его руку. — Ик… ты меня отвлек. ик…аешь!

— Ооо! Дашка, давай попьем водички!

Принеся ей воды и удостоверившись, что икота прошла, он переспросил:

— Ты хотела сказать, что если да?

— Да! Ты… Ну, мне не восемнадцать лет. И… в общем, аборт я делать не буду, независимо от твоего решения. Но мне от тебя ничего не нужно, я справлюсь сама.

— Ты все всегда делаешь сама, это я уже понял, — прошептал он. — Давай спать, — хмуро сказал он.

Она тогда не заметила его почерневших как штормовое море глаз.

— Я… я хотела тебя освободить… — прошептала она, перебирая пальцами швы на покрывале кровати. Она сама не заметила, как оказалась сидящей на уголке кровати.

— От чего? От себя?

— Всегда не понимала, когда привязывают мужчину ребенком, — буркнула она.

— Мужчина не коза, зачем его привязывать, он сам привяжется так, что потом не отвяжешь!

— Я не хотела, чтобы ты подумал, что я тебя ограничиваю своей беременностью или давлю на тебя.

— А я тогда размечтался о девочке с твоими глазами… Почему? Почему ты не ведешь себя как нормальная женщина?

— Может потому что я не нормальная! — выкрикнула она с обидой. — А ты? Ты тоже хорош? Почему не рассказал все как было?

Мозаика постепенно складывалась у них в головах.

— А как я мог поверить, что наконец-то нашел тебя? Такую, какую искал! — пробормотал он себе под нос. — А потом… потом у меня создалось впечатление, что я тебе нужен только для секса.

— А что в этом плохого? По-моему, это предел мечтаний любого мужчины! — сарказм все-таки пробился наружу.