— Хм… ну не скажу, что эта новость меня не шокировала, тем более после новости о двух ЭКО… Но, раз вы так решили, значит это правильное решение, — говорила она сосредоточено глядя на Дашку и вдруг улыбнулась: — Девочка?

— Да, ты бы ее видела! Такая лапочка! — улыбнулась Дашка, вся просияв.

Три года спустя

Дашка выскочила из дома как только увидела подъезжающую машину. Из нее вышел высокий темноволосый парень и стройная девушка с длинными соломенного цвета волосами.

— Глебка! — кинулась к нему Дашка и повисла на шее.

— Привет, — ухмыльнулся такой пылкости парень, тем не менее крепко прижав Дашку к себе.

— Извини, что мы тебя не встретили в аэропорту. У отца утром была встреча, но он, как только освободится, сразу домой, — заверила его Дашка.

— До сих пор не понимаю, как ты с ним живешь, — пожал он широкими как у отца, но еще по-мальчишечьи, худыми плечами, за что тут же получил от Дашки подзатыльник.

— Вот, Васька, — обратился он к стоявшей рядом девушке. — Это и есть Даша, о которой я тебе рассказывал в далекой Америке. Та Даша, которая таскала меня по концертам, заставила-таки учиться и драла уши за колу.

— Это то, чего я больше всего боялась, отпуская тебя в Штаты на учебу. Ну признавайся — пьешь?

Глеб расхохотался, снова прижав Дашку к себе.

— Даш, я тебя люблю, — и повернувшись к девушке пояснил: — Для Даши стакан колы сравним по вредности, наверное, с бутылкой водки.

— Нет, — возразила Дашка. — Водка лучше!

Все рассмеялись.

— Даш, познакомься, это Васька, — почувствовав тычок в бок, поправился: — Василиса.

— Очень приятно, Василиса, наконец-то с вами познакомиться. Глеб много нам о вас рассказывал.

— Ой, называйте меня, пожалуйста, на «ты», — отмахнулась девушка.

— Тогда и ты меня тоже на «ты». Ну что мы стоим у машины, проходите!

— А где Настюха?

— Спит. Она сегодня весь день капризничает, еле уложили. Но скоро проснется, так что ты еще намучаешься с сестрой.

Они пили чай на полянке перед домом, перебивая друг друга рассказами о событиях за последний год, когда Даше стало нехорошо. Она еще пыталась улыбаться, думая, что головокружение вот-вот пройдет, и все это от переизбытка радости. Но через несколько секунд она потеряла сознание.

— Рянка, — Дашка звонила подруге, после возвращения домой из больницы. — Помнишь, ты мне рассказывала о своей беременности и родах?

— Помню, конечно, и чего?

— Давай все то же самое, но теперь медленно и с подробностями, — улыбнулась Дашка в телефонную трубку.

— Эээ… ну… ты?… Дашка?…Ты да?… Ты да?

— Да, Рянка, я беременна.

— Неееет, о боже! Это же здорово! Ой, как я за тебя рада! — Рянка почти визжала от радости. — А что Сашка? Знает? На седьмом небе?

— Ну где-то там, — вздохнула Дашка. — Только я его скоро убью, он мне шагу не дает ступить.

— Ну это нормальное поведение мужчины с беременной женой.

— Глеб, привет! — позвал Саша сына, вглядываясь в экран нойтбука, где в квадратике перед своим компьютером в Америке устраивался на стуле Глеб.

— Привет, пап! Ты чего так рано? У вас же сейчас еще ночь? А ты где? — он приблизил свое лицо к экрану, пытаясь разглядеть обстановку за спиной отца.

— Я в больнице… — Саша не успел продолжить, как Глеб всполошился:

— Пап, что-то с Дашей?

— С Дашей все в порядке. Но мне сейчас нужна твоя мужская поддержка как никогда.

— Пап, что случилось? — по тону отца Глеб понимал, что ничего серьезного, но все же беспокоился.

— У меня теперь в доме четыре женщины. Они же меня сожрут с потрохами. Я с тремя еле справлялся. Ну с мамой ладно, с Дашей еще как-то можно жить, но младшая принцесса! Глеб, она же из меня веревки вьет! А теперь еще одна принцесса появилась!

— Дашка родила? Уже? Девочку?

— Да, три-двести, здоровенькая! — Саша сиял от счастья. — Еще не видел, но скоро пустят к Дашке. Вот сижу, жду и думаю о своей горькой участи единственного мужчины в доме, наполненном одними женщинами.

— Пап! Поздравляю вас! Дашку за меня целуй! Зачетно!

Увидев медсестру, приглашавшую его к жене, Саша быстро закончил разговор с сыном, пообещав передать всем своим женщинам по поцелую от Глеба.

Дашка выглядела ужасно. Он даже испугался, когда зашел в палату. Лицо опухшее, уставшее, нос на пол-лица, волосы свалявшиеся, один глаз почти весь черный из-за лопнувших сосудов. Но она светилась таким мягким ровным светом материнства, что он почувствовал незнакомое першение в горле и с ужасом осознал, что глаза заволокло слезами. Он судорожно сглотнул их и подсел на кровать.