Калиопа

Аннотация

I «Где твой разум, парень бравый? Все глядишь, глядишь куда-то... Видно, тут вмешался дьявол! Проморгали мы, ребята... Что ты делаешь там — плуг ли или в нос кольцо? Кому же? Дотлевают в горне угли, ты же все глядишь наружу...» Поднял парень чернобровый над металлом раскаленным тяжкий молот двухпудовый, опустил его со звоном. Стуки-звоны, звуки-токи, — наковальня оживает и мехи надули щеки, дышат, пышут, подпевают. Словно звездочки над бездной вьются искры в дыме черном над болванкою железной; пламя вспыхнуло над горном. «Эй, кузнец!..» — Жжик! Стуки-звоны... — Пусть старик бранится строгий парень, как завороженный все не сводит глаз с дороги!... Глянь-ка живо, что за диво... Кали-Кали-Калиопа! — Дразнит молот, бьет визгливо: «Он ты, парень-недотепа!» — Глянь, там глушь, мрак! — Боже правый! — Медлит зорька золотая... Бьет болванку парень бравый молот с грохотом роняя. Не на небе солнце всходит для юнака молодого, — он с окошка глаз не сводит, там он солнца ждет другого. II За лесами, за горами, далеко-далёко, злой кудесник, тьмы ровесник, жил в дому высоком. С ним в светлице молодица взаперти, как птица, год за годом ждет свободы, чахнет и томится. Злой кудесник, тьмы ровесник ее охраняет, — даже солнце из оконца к ней не проникает. Но лишь ночью тучи в клочья месяц разрывает, из светелки на метелке дьявол улетает. Где-то ходит, где-то бродит чащами лесными и пирует и толкует с совами слепыми. А сиротка, свет-красотка, у окна садится, чтоб луною, чтоб ночною мглою насладиться. Тут к ней птичка-невеличка сразу подлетает, белолицу молодицу песней утешает. *** Злой деляга, старый скряга, ростовщик богатый, дань взимая, в нашем крае выстроил палаты. С давних пор он, старый ворон, посадил в светлицу, как сиротку, за решетку, Калиопу-птицу. Злой деляга, старый скряга пленницу, как диво, от прохожих, от пригожих бережет ревниво. Но лишь утром перламутром неба край зажжется, злой мошенник с кучей денег на базар плетется. Там он бродит, все обходит, благо день погожий, у крестьянок спозаранок покупает кожи. А красотка за решеткой рада солнца блеску, замирает, поднимает робко занавеску. Здесь он, рядом... Жарким взглядом ловит взгляд желанный, парень стройный, беспокойный, молодец румяный. III Калиопу-белоличку, в клетку пойманную птичку, чернобровый, не люби: свою младость, свою радость не губи! Не для чужа-чуженина зреет ягодка-малина. Страсть несчастную смири! Слышишь, малый! Разум шалый собери! Старый муж не проморгает, за малиной наблюдает, чернобровый, так и знай: будь разумней, жар безумный обуздай! *** Не играй с огнем, не балуй, а не то сгоришь, пожалуй, чернобровая, не тронь! Не шути-ка — пламя дико, жжет огонь! Дьявол в том огне как дома, не боится искр и грома. В черном дыме тайно скрыт, дьявол черный, злой, проворный вечно бдит. Сердце парня, словно печка, загорится от словечка, страсть огнем пылает в ней. Чтоб погасла, в печку масла ты не лей!... IV Разве в страсти разум может молодым помочь сердцам? Ах, зачем ты крылья, Боже, дал беспечным мотылькам? Мотылек везде летает, для него преграды нет — он целует и ласкает каждый новый вешний цвет. Каждый шаг влюбленных труден, жар любви сжигает кровь... На беду себе и людям, Боже, создал ты любовь! Разве в страсти разум может молодым помочь сердцам? Ах, зачем ты крылья, Боже, дал беспечным мотылькам? V Мчит, шумит ручей бурливый, пена белая, как снег; и глядит тростник пугливый на его безумный бег. Заслоняют берег правый ветви ивы молодой, а на левом плющ кудрявый низко виснет над водой. Днем и ночью плющ годами тянет к деревцу уста, хочет тонкими стеблями дотянуться до листа. Истомившись от разлуки, гнется ива над водой; то протягивает руки, то на плющ глядит с тоской. Но с волною озорною трудно иве совладать, ни зимою, ни весною иву другу не обнять. VI Чернобровый поднял молот двухпудовый и, вздыхая, опускает, тихо песню напевает: «Как мила ты, моя люба, как нежна ты. Кто, скажи, тебя ласкает, стан твой — стебель — обнимает? Как прекрасны твои косы, очи ясны. Две звезды открыли очи — чей ты свет средь темной ночи? Два бутона — твои щеки, два пиона, губы — вишни, шея — сладость, и кому такая радость? Луч несмелый не касался груди белой... Кто же грудь твою ласкает и, счастливый, засыпает?» *** Шьет бедняжка за решеткой, словно пташка, занавеску поднимает, тихо песню напевает: «Мой желанный, мой красавец ненаглядный, будь мне другом, будь мне братом, не сжигай мне сердце взглядом! Взгляд твой сушит мое сердце, мою душу... В летний зной лоза томится, ей росой бы освежиться... Ей, бедняге, милый сокол, надо влаги! А тогда пусть солнце греет и лоза зазеленеет. Ласки жду я, молодая, поцелуя; для молодки поцелуи — что лозе речные струи...» VII Так два сердца жарко любят, встречи ждут за годом год... Или время зря загубят, или счастье Бог пошлет?