достаточно смел.

Я многое видел.

Ты видел больше:

ты видел

однажды

смерть-

Мертвых не принято зря тревожить.

Не надо.

Уйди.

Откажись...

Спросить бы проще:

«Как смерть. Алеша?»

Я спрашиваю:

«Как жизнь?»

Вопрос мой пусть не покажется вздорным.

Мне это нужно решить!

Той ли я жизнью живу, за которую

ты перестал

жить?

Верь.

Это мой постоянный экзамен!

Я вес время сдаю его.

Твоими безжалостными глазами

гляжу на себя самого.

И этот взгляд никуда не денешь —

он в каждом идущем дне...

Мне за две жизни

думать и делать!

Два сердца бьются во мне!

Не струшу я.

что бы мне ни грозило,

мне в душу смотрит солдат!..

Алеша,

я уезжаю в Россию.

Что маме твоей передать?

• • •

Я жизнь люблю безбожно!

Хоть знаю наперед.

что — рано или поздно —

настанет мой черед.

Я упаду на камни

и. уходя во тьму.

усталыми руками

землю обниму...

Хочу, чтоб не поверили,

узнав, друзья мои.

Хочу, чтоб на мгновение

охрипли соловьи!

Чтобы.

впадая в ярость,

весна по свету шла...

28

Хочу, чтоб ты

смеялась*

И счастлива была.

«ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ»

Сочетание *88-С* по коду

радистов означает «целую».

Понимаешь.

трудно говорить мне с тобой:

в целом городе у вас —

ни снежники.

В белых фартучках

Iшкольницы идутгурьбой.

и цветы продаются на Дзержинке.

Там у вас - деревья в листве...

А у нас,—

за версту, наверное, слышно,—

будто кожа новая.

поскрипывает наст.

а в субботу будет кросс

лыжный...

Письма очень долго идут.

Не сердись.

Почту обвинять не годится...

Рассказали мне:

жил один влюбленный радист

до войны

на острове Диксон.

Рассказали мне: был он

не слишком смел

и любви привык сторониться...

Л когда пришла она. никак не умел

с девушкой-радисткой

объясниться...

Но однажды в вихре приказов и смет,

график передачи ломая,

выбил он

«ЦЕЛУЮ!»

И принял в ответ:

угловатую царственность

льда,

если б вы хоть однажды поняли

долгожданного солнца приход,

если б легкие вы наполнили

звонким воздухом этих широт,

если б вы изведали счастье

и величие д р у ж б ы земной,—

вы, конечно, тогда —

ручаюсь я! —

повторили бы вместе со мной,

повторили —

одни украдкой,

а другие —

в голос крича:

— Заболел...

Заболел я А р к т и к о й !

Не зовите ко мне врача.

С Л Ы Ш И Ш Ь ? !

А. К.

Ч а й к у бы!

Покрепче б!

С малиной!

К а к и е некстати мечты!

Занозистый звон комариный.

Корявые сосны...

А ты

далеко.

К а к детство, далеко.

Далеко, к а к эта река

с названием-всплеском: Олекма —

сейчас от тебя далека...

В х о ж у я под посвисты ветра,

к а к в воду, в дорожный азарт.

Я понял разлуку, и это

не т а к мудрено доказать.

М о г у я плечом отодвинуть

от сердца г л у х у ю печаль.

32

И даже без писем — привыкнуть.

И д а ж е без крова — смолчать...

Я видел и землю и небо,

умею ответить врагу,

могу без воды и без хлеба,

но без одного

не могу!

П у с к а й это слишком ж е с т о к о ,

пускай я тебя огорчу,—

прости меня!

Слышишь?!

Но только

в дороге я верить хочу,

что где-то на глобусе этом,

летящем,

к а к мир, молодом,

озябшем,

продутом,

прогретом,

то темном, а то золотом,—

ты голову дымом дурманишь,