Лонгин. Смотри, чтоб не смердело духом, Христо- вому благовонию противным. Спе-то значит у Павла бесовская трапеза.

Афанасий. Возможно ли, чтоб пища не была скверная, если она от языческого стола?

Ермолай. А я верую, что она перестанет быть скверною, если господь освятить оную соблаговолит. Все то святое, что доброе. Все то доброе, что господу приносится. Все то господне, духу страха божиего и царствию его не противостоящее. Если ж сам господь освятил, то кто дерзнет сквернить? Давай сюда! Я прежде всех начну кушать с господом и перед господом, нимало не боясь Мойсеевои угрозы. «Истина есть господня, не бесовская».

Яков. Предлагаемое мною не только не восстает против господа, но сверх того стоит за ним.

Лонгин. Разве ж ты позабыл, что всяк, кто не против нас, по нас есть? — сказывает истина. И кто дает быть пророками?.. «Разве иудеев только бог?» «Ей, и язычников». Дышит везде живущий во всех дух господен, и блажен послушающпй его. Сие-то значит похищенное у язычников золото посвящать в храм господу. И не меньше богу любезный римский капитан Корнилий [404] , как самый иудей, втайне обрезан по сердцу, омыт по смыслу.

Яков. Мне кажется, что спя божественная в человеке сила, побуждающая его к сродности, называлась у древнпх египтян Испс [405] , Isis, у эллинов —'Afhjva, Athena, у римлян — Minerva, сиречь natura. Природа на- зывалася Tevios, genius — ангел природы, назывался тож Ого;— бог.

Афанасий. А почему называлась Минервою?

Яков. Не знаю, а только думаю потому, что Минерва был человек (мужчина или женщина) к тому рожден, чтоб мог для себя и для своей братии хорошо научиться знать, где обитает счастие. Сему научившийся назывался у эллинов гиосшха^, eudemon, то есть хорошо знающий, а благополучие — si>5aip. Gvta. Протпвное ж сему — какодемон, какодемонна, у рпмлян сей хорошо знающий, кажется, назывался divini juris peritus, то есть хорошо знающий божие право. Что же присносущное величество божие его именем означалось, спе, думаю, сделано для любви к нему п почтения, дабы через любезного человека имя означить вселюбезнейгаего, приводящего к счастию и таящегося в каждом человеке божпего духа, который собственного пменп для себя не имеет и с которым неразрывная была дружба Мпнервы. Сего духа, еслп кто, не слушая, принимался за дело, о сем у язычников была пословица: Invita Minerva [406] — «без благоволения Минервы», а у нас говорят: «Без бога». И первёе так го- ворено о науках, потом о всем, даже о самом мелочном деле. Если кто без природы сунулся во врачебную науку пли в музыку, говорили: Invito Apollone; iratis Musis — «без благоволения Аполлонова», «без милостп Муз».

Если кто обращался в купечестве — «без дозволенпя Меркурпевого» [407] .

Если обитал в прекрасных рощах, на полях, на холмах и горах, прп чистых реках и прозрачных псточнпках, уединяясь в лесах, и в шумящих птичьим пением садах, избегая человеческого сожительства и брачного союза, но без бога, говорили: «Без благословения Дпаны» [408] .

Сколько должностей, столько сродностей. Сии разные к различным должностям божественные побуждения означались у них разными разных людей именами, своп- ми сродностямп прославившихся. Однак все сии дарования столь различные один и тот же дух святой действует. Так, как, например, в музыкальном органе один воздух разные через различные трубки голоса производит пли как в человеческом теле один ум, однак разно по рассуждению разных частей действует.

Афанасий. По моему мнению, не очень плохо пз языческого навоза собираешь золото. Часто загребается в горничном соре монета царская, а родник здоровейшей воды грязью затаскивается.

Яков. Ведь басня о исполинах, воздвигших брань против бога, всем знакома [409] . Но она не перстом ли показывает на тех смельчаков, которые дерзновеннее и упрямее духу божественному сопротивляются, устремляясь с отчаянным упорством к великому, но совсем природе их це благоприличному званию?

Сие сколь смердит богомерзостью и нечестием, столь, напротив того, благословенное господом дело, будто полная роза п благовонный ландыш, сокровенною дышит красотою.

Сия красота называлась у древних препон — decorum, то есть благолепие, благоприличностъ, всю тварь и всякое дело осуществляющая, но никоим человеческим правилам не подлежащая, а единственно от царствия божиего зависящая. И кто может человека наставить к тому, к чему сам бог преградил ему путь?

Отсюда, думаю, родился у них чудный сей философский догмат: " O^i ji&vov dqa&ov то xodov, то есть «Доброта живет в одной красоте». Отсюда у них же следующая пословица: " Ojjloiov -ро<; 6p. oiov a^st freoc; — «подобного к подобному ведет бог». Она учит, что не только звания, но и высокостепенной дружбы избрание не от нас, а зависит от вышнего определения. Наше только дело узнать себя и справиться, в какую должность и с кем обращение иметь мы родились. И как сродность к званию, так и склонность к дружбе ни куплею, ни просьбою, нп насилием не достается, но сей есть дар духа святого, все по своему благоволению разделяющего; и последующий благому сему духу человек каждое звание хвалит, но принимается за сродное; всякому доброжелательствует, но дружпт с теми, к кому особое святого духа чувствует прпвлекание. Сему верному наставнику столь усердно последовал Сократ, что и в самых мелочах его советов придерживался [410] . Я вам недавно рассказывал, каким образом сей муж, выйдя из гостей, вернулся из переулка и пошел домой другою улицею, по одному только внутреннему мановенпю, ничего не предвидя.

Афанаспй. А еслп бы не воротился, тогда что такое?..

Яков. То же, что другим, не последовавшим. Нечаянно навстречу гонимое стадо свиное всех их перемарало, как впдно из книги Плутарховой об ангеле–хранителе Со- кратовом. И нельзя поверить, чтоб сей муж, находясь в беседах, не по большей частп беседовал о сем премудром наставнике п главе счастия. Оттуда носится и у нас премудрая спя пословица: «Без бога нп до порога, а с богом хоть за море». А когда таких беседников не стало в Афинах, тогда источник, наповающий сад общества, и родник мудрости совсем стал затаскан и забит стадами свиными. Стада спи были сборища обезьян философских, которые, кроме казистой маскп (разумей: философскую епанчу и бороду), ничего существенного от пстпнной мудрости не имели. Сии растлением испортили самое основание афинского юношества [411] . Оно и вздумать не могло, дабы заглянуть внутрь себя к божественному своему предводителю. Беспутно стремились вслед бешеных своих замыслов, будто олень, которого крыльями бьет по очам сидящий на рогах его орел, дабы как можно пробраться к знатнейшим званиям, нимало не рассуждая, сродны ли им те звания и будут ли обществу, а во–первых, сами для себя полезными. Только бы достать блистательное, хоть пустое оно, имя или обогатиться.

Судите, какое множество там было пожаловано ослов мулами, а мулов лошаками. Тогда-то богочтение превра- тилося в яд, раздоры — в суеверие и лицемерие, правление — в мучительство, судейство — в хищение, воинство — в грабленне, а науки — в орудие злобы. Сим образом, воинствуя против Минервы, сделали себе защитницу свою враждебною, а республику погибельною.

Афанасий. Или я ошибся, или ты твою языческую деву Минерву не беззаконно обрезал, но так, как велит обряд обрезания, дабы непорочно посвятить ее господу богу нашему. Она перестает быть идолослужптельною, не означая впредь тленную плоть и кровь, но служит являющемуся под именем, будто под одеянием ее, тому, о ком наппсано: «Вы есть храм бога живого, и дух божий живет в вас». Кратко скажу: ныне египетская Исис и пменем, и естеством есть то же, что павловский Иисус. «Знаю человека…» Но скажи мне, каковы были афиняне в то время, когда Павел к ннм пришел, мудрые ли?