Шрифт:
Вспомни Давида, исторгающего из уст львиных и медвежьих овцу. Сей из Голпафовых, а Юдифь из Оло- ферновых ножен [388] мечи извлекает. «Живо бо слово божие, острей паче всякого меча…»
Еанея, сын Иодаев, убпл льва, вырвал копье пз рук египтянина: «И убил его копьем его» (2–ая Царств, гл. 23) «Как искры по стеблию потекут…»
Кто разорил города Иерихон и Гаий?
Кто расторгнул ополчение пноплеменничее и достал воду Давиду пз рва вифлеемского? «Облекися в славу твою, Иерусалим, град святой… Совлеки узы шеи твоей, плененная дочь Сиона» (Исайя, гл. 52).
388
Имеется в виду библейская легенда об убийстве мечом ассирийского полководца Олоферна Иудифью (Ветхий завет. Книга Нудифи, гл. 13). — 410.
Подумай, где тот, кто на гумне молотит? А к нему на воловом возу прикатывается кивот господен: «Светис–я, светися, Иерусалим…» «Благословенны житницы твои…» (Второзаконие, гл. 28). «Благослови, господь, дом Авезда- ров…» (2–ая Царств, 6).
Посмотри, что делает муж Руфин Вооз? Служанки его жнут и вяжут снопы, а он вымолачивает пз стеблей зерно. «Се тот веет на гумне ячмень сей ночи» (Руфь, гл. 3). «И преломив, дает им. Им же отворились очи».
Афанасий. Я о всех сих читал, но не даются читать. Трудно.
Яков. Так послушай же о новейшпх скинотворцах и плетущих сети рыбаках, вот они: «Если свяжете на земле — будут связаны на небесах…» Никогда они не вяжут узлов, чтоб не скрывалась внутри цельная простота голубиного ока, и никогда не разрешают гаданий, чтоб не вынуть оттуда перстня сладчайшего меда и сота вечности.
«От едящего съедобное и от крепкого изойдет сладкое. И съедите ветхое и ветхое ветхих. Вениамин — волк, хищник,. рано ест, еще и на вечер даст пищу» (Бытие, гл. 49). «Верил Авраам богу, и вменилось ему в правду (все писаное)».
Знамения же веровавшим сие… языки возгласят новые… змия возьмут.
И сие сказав, дунул и говорит им: «Примите дух святой! Кому отпустите грехи, отпустятся им, и кому же держите, держатся».
Афанасий. Пускай же сему разговору будет имя: Кольцо.
РАЗГОВОР, НАЗЫВАЕМЫЙ АЛФАВИТ, ИЛИ БУКВАРЬ МИРА [389]
389
Название этого произведения связано с традициями древней письменности. В частности, до Сковороды на Украине встречались прозаические и стихотворные произведения с подобными названиями, например «Алфавит духовный инокам и мирским» Исайи Копинского (переиздававшийся много раз в Киеве и Чернигове), «Алфавит, рифмами сложенный» И. Максимовича (1705 г.). В более философском плане это название связано с весьма характерным для средневекового н ренессансного мировосприятия уподоблением мира книге. — 412.
390
Песня эта представляет собой вариант той, которая вошла в «Сад божественных песен». По сравнению с последней эта песня характеризует состояние душевного мира и покоя как уже достигнутого автором. Последние латинские строки переведены Сковородой свободно. — 412.
О жпзнь беспечна! О драгпй покой!
Ты дражайший мне всяких вещей.
На тебя смотрит везде компас мой.
Ты край и гавань жизни моей.
Мне одна в свете тишина нравна:
II безмятежный, неславный путь.
Се моя мера в жптпп главна.
Весь да кончится мой циркуль тут!
Ты, святый боже п веков творец,
Утверди сие, что сам создал.
При тебе может все в благой конец
Так попасть, как к магниту сталь.
Если ж не право зрит мое око,
Ты меня, отче, наставп здесь.
Ты людских впдпшь, сидя высоко,
Разных столь мненпй бессчетну смесь.
Один в восточной, те в вечерний край
Плывут по счастье со всех ветрил.
Иной в полночной стране впдпт рай,
Иной на полдень путь свой открыл.
Один говорит: «Вот кто-то косит!»
А другой спорит: «Се ктось стрижет!»
Иной: «У воза пять кол» — голосит.
Скажи, кой бес нам столь мысль сечет?
Inveni portum Jesum.
Саго, munde, valete!
Sat me jactaslis. Nunc rnilii certa quies [391] .
Прощай, стихийный потоп! —
Вещала Ноева голубица. —
Я почию на холмах вечности,
Обретши ветку блаженства.
Милостивый государь!
Одпн «Разговор» уже к вам пришел [392] . Вот же нашел вас н брат первого. Когда меня жалуете, примите милостиво и сего п положите братнюю сию двоицу перед лицом дражайшего вашего родителя, как образ и память усердного моего почитания. В обоих наппсано то, что говорено в беседах со здешними приятелями. Они ж и беседующими лицами поставлены в обоих. Первый испытывает с Давидом небесные круги, поведающие славу вечного: «Лета вечные помянул…» — и назван «Кольцом», а второй, узнав безначальное начало из нетрудных начатков, будто пз алфавита, богу последовать побуждает п назван «Букварем». Предревнешпее слово есть сие: rvco&i oeaoTov, nosce te ipsum — «Узнай себя самого» [393] . II теперь оно всем в устах, но не многим во вкусе [394] . Думаю, что начальник слова сего был древнейший мудрец Фалес. Верю. Кто что нашел и любпт, то своим ему быть может, а истина безначальна. Пишет Плутарх [395] , что на Аполлоновом Дельфийском храме было написано: «Узнай себя». Древние египтяне слово сие высоко почитали. Что значит сфинкс, изъяснено в первом «Разговоре» [396] . Имя его значпт связь пли узел. Гаданпе сего урода утаивало ту ж силу: «Узнай себя». Не развязать сего узла была смерть мучительная, убийство душе, лишение мира. Для сего египтяпе оного урода статуи поставляли по улицам, дабы, как многочисленные зеркала, везде в очи попадая, сей самонужнейшее знанпе утаивающий узел на память приводили.
391
«Я нашел гавань — Иисуса. Плоть и мир, прощайте. Достаточно вы меня беспокоили. Теперь у меня надежный покой» (лат,). — 412.
392
Имеется в виду диалог «Кольцо», который был отослан В. С. Тевяшову ранее. — 413.
393
Авторство этого афоризма ирииисызают многим мыслителям античности, в том числе и Фа лесу из Милета, который считается одним из семи древнегреческих мудрецов. Сковорода посвящает вопросу о самопознании свои главные произведения. — 413.
394
Самая сладостная ягода или зерно, хотя в устах не дает вкуса, пока не разжевать. Крошечное, как зерно, слово сие высокий вкус утаило. Думаю и проч.
395
Плутарх (46—120 гг. н. э.) — греческий историк и философ, автор широко известных биографий знаменитых людей древности. Из его философских трактатов два иосвящены Дельфийскому храму. — 413.
396
Т. е. в диалоге «Кольцо». — 413.
Потомки их были не таковы. Отнялась от них глава мудрости; долой пала чистая часть богочтення; остались один художества с физическими волшебствами п суеверием. Монумент, напоенный всеполезнейшим для каждого советом, обратился в кумир, уста имущий и пе говорящий, а только улицы украшающий, и будто источник в лужу отродился.
Так и все богословские тайны превращаются в смешные вздоры и суеверные сказкп. Во времена авраамские делали сие филистины, а ныне делают не знающие себя и бога. В божественном мраке мойсейскпх книг почти 20 раз находится спе: «Внимай себе», «Внемли себе» — и вместо ключа ко всему предвручается то же, что «узнай себя».