Шрифт:
Серости
Хмель!
Черусти,
Гжель!..
Издалёка
Летит электричка.
На платформочке
Скрип сапожка.
***
Вот такая птичка - беленое личико
Облаченное в облака,
Будто в ризы из сизого ситчика.
Эх,
Серости
Хмель!
Черусти,
Гжель!..
Но
Будто бы мощная чья-то рука
Вдруг разгоняет
Все испарения —
Это
Просовывается
Сквозь облака
Солнце
Весеннее!
ЕВКА
Над Вселенной
Мрак сгустился.
Шел Господь, перекрестился:
Мол, на месте Рая — Ад!
Сух небес древесный шорох.
На скамеечках сидят
Много евок, на которых
Ни Адам бы не прельстился.
Ни один простой солдат,
Как бы долго ни постился.
— Ева? Это кто, не ты ль?
Будто бы взлетел мотыль,
Подымая пыль густую.
Встала евка, рот раскрыла,
Выпила известный ядик
И о дерево разбила
Вслед за тем бутыль пустую.
— Дура! Тут же детский садик!
Уходи в соседний адик! —
Так воскликнул Он, постукав
Тварь ничтожную по лбу,
Чтоб амурчики из луков
Не затеяли пальбу.
ПОД ЛУНОЮ
Макушки и луковки, и лукошки,
И сумки в узорчатой филиграни,
И плитки, но электрические,
И в окошке герани!
А мебель!
Дубовая, она теснится,
Неразрушима!
Мерцает,
Как Фебова колесница,
Автомашина!
Не ново, как видно, ничто под Луною,
Сияющей, все, что нам снится, одобрив...
А может быть, это нечто иное,
Как вспять запускаемый кинематограф?
***
Как человек, который одинок,
В Тутееве на фоне облаков
Стоял челнок.
Должно быть, он руками рыбаков
Был на бугор затащен в половодье
Да и забыт.
Видать, рассохся,
Пакли не имелось.
Чтоб вовремя его зашпаклевать,—
Нерасторопность либо неумелость:
— А пусть стоит! — сказали.— Наплевать!
Так вот и плыл на фоне облаков
Он с якорною цепью, уходящей
В траву бугра,
Как человек, рассеянно глядящий
В свое вчера.
ЛУЧ
Нет,
Не горячный баламутчик,
Хоть и невзрачен и не жгуч,
Скольжу по мрачным кручам туч,
Пусть даже не весьма могуч,
Но никакой не лизоблюдчик,
Дичок, колючий без колючек,
Я никакой не лучик —
Луч!
***
Зачем тайник?
При чем тайник?
Нет, не по тайникам рассовано
Все множество картин и книг.
А люди в большинстве своем
И знать не знают, что о них
Написано и нарисовано.
Нам некогда! Мы устаем,
Внимаем только песнопеньицам,
Напетым в славу нам и в честь!
А книги не подобны пленницам,
Да только некогда прочесть!
ЗЕЛЕНОЕ МАРЕВО
В деревне
Есть дерево,
Старое дерево.
Как будто в морщинообрааную дверь его
Ушли от погони медведи и лешие,
И всякие твари, на ветки залезшие,
А может быть, в нем и отшельники прячутся.
И старое дерево мощно корячится,
Давно пережившее купщиков-рубщиков,
А так и осталось.
Попробуй обшарь его —
Испуганно дрогнет зеленое марево,
Натужатся корни и ветви захлещутся.
Я знаю, что дереву смутно мерещится:
Не хочет идти на бумажное варево!
* * *
Что говорить:
Ты написал немало
Длиннейших писем, почтотелеграмм,
Лесам их адресуя и горам!
И тут и там перо твое хромало,
Чтоб вся природа ясно понимала,
Что ты строчишь наперекор ветрам,
Чьи супротивность бешено вадымала
Листы и транспаранты. Но, упрям,
Ты гнул свое, перекрывая шелест
Листвы и птичий свист в еще густом
Лесу, не размышляющий о том,
Что на одном и птицы даже спелись,
Что все леса используешь ты так
Лишь на одну бумагу для бумаг!
ОСЕННИЙ МОТЫЛЕК
А! Вот уселся на стенке
Прозрачный ночной мотылек!
И тронул его за крыло я,